Рецензия на фильм Овсянки от Kickingrussian

Представленная публике на фестивале в Венеции в 2010 году картина "Овсянки" Алексея Федорченко ("Война Анны", "Ангелы революции") стала своеобразной блестящей эпопеей о любви и смерти, наполненной аскетичной поэтикой красоты и помноженной на силу воспоминаний об ушедших (и уходящих) людях из несуществующего этноса - народа меря, растворившегося практически бесследно в культурной истории России. За несколько лет до премьеры "Овсянок" Федорченко также удивил всех своим мокьюментари-проектом "Первые на Луне", рассказывавшем о секретных разработках во времена сталинского СССР. Но именно "Овсянки" позволили говорить об этом режиссере как о новом мистификаторе и воодушевленном реконструкторе несуществующих событий, что проявилось в его следующих работах. Используя для своего фильма как постулат ритуальную традицию мерян сжигать усопших и затем предавать прах воде, Федорченко добивается той необходимой степени пронзительности этой негромкой во всех смыслах ленты. Даже сценарий Дениса Осокина написан по мотивам повести вымышленного писателя Аиста Сергеева, персонажа присутствующего в фильме в качестве одного из главных героев. Однако "Овсянки" далеки от этнографической экскурсии по тем уголкам России, которые находятся на популярных туристических маршрутах. Алексея Федорченко больше интересует погружение и ретроспекции в обряды народа, от которого только остались имена рек и названия населенных пунктов после абсолютного исчезновения. Вопрос о сохранении себя, своей сущности и самобытности в "Овсянках" является далеко не праздным, это вопрос жизни и смерти, вопрос идентификации своего забытого и потерянного в веках "я" потомками народа, который поклонялся, по версии авторов ленты, водной стихии. При этом Федорченко очень тонко уводит ленту в сторону гармонизации естества и природы, когда показывает преломленную в столетиях протокультуру, которая является своеобразным кодом для потомков мерян и их общей тайной. Поэтому "Овсянки" являются тем редким образцом полного мистики фантастического роуд-муви по кромке двух миров, где медитативность и созерцательность находятся рядом со скорбью о том, что исчезло навсегда, и людях, которые еще совсем недавно жили на этой земле. Когда "Овсянки" открываются сценой, где одинокий велосипедист едет по ноябрьскому лесу, еще свободному от снега, по узкой проселочной дороге показывает нам одного из главных героев, Аиста Всеволодовича (Игорь Сергеев, "Левиафан", "Распутин"), мужчину средних лет, работающего фотографом на бумажном комбинате, то это напоминает начало поездки в то почти забытое прошлое, о котором мы вспоминаем все реже и реже за суетой. В Костроме герой Сергеева купил двух овсянок, сложно сказать, зачем эти птицы одинокому человеку, кажущемуся немного потерянным, как будто забытым героем из времени Андрея Тарковского. Для Федорченко эти птицы, безусловно, важны. Эта пара в клетке - как олицетворение заточенного фатума, как заряженный щебечущий пистолет, освобождая затвор которого в финале, режиссер очень красиво переводит своих героев в мир долгожданной стихии. Но пока Аист, пытающийся в свободное время сохранить культуру своего почти мифического народа, во время трудовых фотобудней узнает о том, что у директора комбината Мирона Алексеевича (Юрий Цурило, "Скиф", "Последний богатырь") недавно умерла молодая жена Таня (Юлия Ауг, "Лето", "Ученик"). Мирон очень любил эту женщину, которая была предметом его гордости и страсти, но, по его же словам, Таня не всегда отвечала ему восторженной взаимностью. Тело жены Мирона должно быть погребено по древнему мерянскому обряду, поэтому он не доверяет это дело никому, ни похоронной компании, ни православным священникам, только Аисту, с которым, как кажется, они являются старыми близкими знакомыми. Интересно, что отец Аиста, Всеволод (Виктор Сухоруков, сериал "Годунов", "Рай"), или Веса по-мерянски, был местным поэтом-самоучкой, сошедшим с ума после смерти жены и в итоге утопившим при помощи сына в проруби свою главную ценность - пишущую машинку, принеся тем самым жертву Воде, которой всегда поклонялись представители этой исчезнувшей культуры. Аист и Мирон без промедления отправляются на погребение в Мещерскую поросль на то место, где когда-то проходил медовый месяц у молодых. Алексей Федорченко со всей тщательностью археолога показывает зрителям "Овсянок" движение не только в пространстве, но и во времени. Чем дальше едут Мирон и Аист, то тем больше каждый из них погружается в уголки своей памяти и вспоминает о самом сокровенном. Так режиссер отправляет главных героев "Овсянок" в их последний путь, где прокуренным голосом герой Игоря Сергеева будет рассказывать о мерянских традициях и комментировать происходящее. Герои Федорченко "дымят", потому что "дым" в понимании мерян - это духовная практика, это откровенные разговоры о жизни с табуированными подробностями перед погребением и своеобразные поминки. Мужчины в поездку берут собой двух птиц, купленных Аистом, что само по себе метафорично, потому что очевидна связь между душами, заточенными в физических оболочках, и овсянками, сидящими всю дорогу в клетке. В определенный момент Аисту становится известно о том, что Мирон Алексеевич давно знал о существующей связи между фотографом и его покойной женой, однако именно любовника Тани он делает свидетелем своего "дыма", когда откровенно выговаривается о всех своих метаниях плоти и о "трех раскупоренных дырочках". Кажется, что этой неправдоподобно простой на первый взгляд ленте Федорченко ничего не происходит, только сменяются пейзажи за окном, только покупаются черенки от лопат и топорища для погребального костра и только растет напряжение между двумя мужчинами, которые везут в последний путь женщину. Мирон и Аист очень хотят встретиться с судьбой лицом к лицу, и они чувствуют это. Камера Михаила Кричмана ("Нелюбовь", "Скрижали судьбы") очень часто становится третьим пассажиром и безмолвным свидетелем этих бесстрастных диалогов во внедорожнике, показывая скорбь двух потомков мирян не только по усопшей, но и по всей ушедшей в никуда общности, представители которой, тем не менее, безошибочно распознают друг друга среди русского населения и без труда видят сородичей, как это произошло во время досмотра машины полицейским-мерянином на мосту. Благодаря повышенному вниманию к саунд-дизайну в "Овсянках" Федорченко окружает своих персонажей миром звуков, в создании которого очень большая заслуга Андрею Карасеву, очень тонко чувствующему композитору, который передал гармонии исчезнувшего народа очень ярко и необычно. Очевидно, что режиссера постоянно увлекает эта фантастическая прогулка длиной в 75 минут экранного времени, долго не укладывающаяся в голове в первую очередь из-за великолепно работающих базовых идей о демонстрации двух миров живых и мертвых, реальности и мечтаний наяву, любви к жизни и неизбежности смерти. Как автор фильма, Алексей Федорченко проповедует эту магическую биполярность, избегая острых оценок и заставляя зрителей проникаться симпатией к его характерам, таким по-мерянски естественным и немного инопланетным для всех остальных. Мастерство "Овсянок" - это мастерство гипнотизирующей поэтики, когда о любви не говорят с мелодраматическим пафосом, а заставляют ее чувствовать буквально кожей и глазами. Несомненно, что в этой и последующих работах Федорченко есть какая-то своя сакральная тайна расширения горизонтов, создания новых слов и образов, то не кричащее во весь голос новаторство, понимание которого за внешней безыскусностью и простотой приходит далеко не сразу, но остается навсегда. Сложно сказать, испытывал ли автор "Овсянок" пресыщенность современной культурой, но даже этот экранный реквием позволяет говорить о существующих островах жизни и особой душевной чистоты, показанных несколькими яркими эпизодами ретроспекций из жизни Аиста, среди затонувшей навеки памяти о мерянах. Эта лирическая во многом лента в определенный момент начинает создавать у героев и зрителей состояние тоски по чему-то прекрасному, но безвозвратно потерянному, растворившемуся среди повседневности, но, тем не менее, толкающего в пучину пропасти. Представляя зрителям такую атмосферную головоломку катарсиса, режиссер показывает двух абсолютно близких и таких же абсолютно далеких людей в одном автомобиле, которых объединила и заставила попрощаться с жизнью любовь к Тане, той единственной женщине, которой они оба заслуживали. Поэтому "Овсянки" становятся одой женственности и любви, приобретающей, несмотря на всю невероятность сюрреализма происходящего, черты ленты об истинных ценностях этой быстротечной жизни.