Рецензия на фильм Красавица и чудовище от Александра Александрова

Обанкротившийся купец в беспроглядной буре набредает на заброшенный замок. Там он находит богатства, которые вполне способны наладить его дела. И уже уходя, срывает розу в саду. За что дикий зверь, хозяин дома, наказывает его вечным пленом. Младшая дочь купца Белль, чувствуя свою вину, ведь это она просила розу у отца из города, решает спасти его и отправляется к чудовищу вместо него. А дальше любой человек мира, вспомнив эту известную детскую сказку, продолжит: она влюбляется и всё, счастливый конец. <strong>Как бы не так…</strong> Картина <strong>«Красавица и чудовище»</strong> французского режиссёра <strong>Кристофа Ганса</strong> – переосмысление европейской традиционной сказки XVIII века. В вышедшем в 2014 году фильме он, француз, попирает аксиомы, навязанные каждому с детства другими француженками, авторами этой хрестоматийной истории. По чьим же <strong>мотивам</strong> создана эта экранизация, мнения расходятся. В одних источниках утверждается, что фильм снят по новелле Габриэль-Сюзанны Барбо де Вильнёв «Красавица и зверь», фабулу которой она позаимствовала у другого писателя, впервые обработавшего народный сюжет. В других говорится, что своеобразным соавтором фильма, или лучше проавтором, стала Жанна-Мари Лепренс Де Бомонт с её «Красавицей и чудовищем», которая пересмотрела и упростила работу Вильнёв до архетипической простоты. Или собирательных образов, созданных из тех или иных типичных черт и проявлений определённых характеров. При всём при том отсутствие подробной предыстории – детство, отрочество, юность – принца-чудовища и такого же знакомства с действительной родословной Белль, а после и их долгой совместной жизни за зловещей чертой любой сказки в виде свадьбы исключают в основе новеллу Вильнёв. Как композиция «рассказ в рассказе», бытовые дрязги семьи Белль, нечистота души её братьев и сестёр, обоснованная, поистине лирическая причина – не просто злоба какой-то злой феи – чудовищности прекрасного принца, наличие Гастона и его отличная от Диснеевского антагониста роль и грёзы Белль отметают всякое указание на Бомонт. Группа сценаристов во главе с самим режиссёром использует наименование и основных героев этой сказки в виде фундамента. И на нём с помощью инструментов <strong>«вымысел» и «домысел»</strong> собственноручно возводит волшебный замок показательных нравоучений для взрослых на фоне причудливых пейзажей, достойных кисти сюрреалиста. Почему для взрослых? Потому что глубинный смысл про ценность обещаний, чести, богатств и чувств, который в числе прочего заложили в ленту создатели, в этом фильме более понятен и потому полезен для зрителя, легко дотягивающегося до верхней перекладины в общественном транспорте. А кровавые и подробные сцены гибели грешных и чёрных душою и чувственная работа Венсана Касселя, который, кажется, не играет на камеру непреодолимое желание любви в прямом и переносном смысле, а является жертвой подглядываний в собственной спальне, и вовсе убеждают в ошибочности <strong>возрастного ценза «12+»</strong>. В чашу весов, подтверждающих взрослость картины, также аккуратно ложится любопытство, которое вызывает проходящая через добрую треть фильма – что так не терпят дети – та самая обоснованная история превращения принца в чудовище. А также недосказанность в происхождении каменных великанов и взявшаяся ниоткуда любовь, которые без разжёвывания могут понять и додумать скорее уже взрослые зрители. С другой стороны милые пёсики-единственные волшебные обитатели замка, магия, карикатурность сестёр Белль, грёзы и сама аура сказки возвращают снова к цифрам. Откровенность и жестокость вызывают сомнение в рентабельности картины для 12-летних подростков. Однако сказочность… Хотя разве взрослые не могут помечтать и <strong>насладиться фантазией</strong> на тему принцев и принцесс? К тому же эти фантазии быстро подогреваются на мощном огне <strong>графики</strong>, которая в фильме не претендует на реальность и соитие с «девственными», то есть нетронутыми мастерами спецэффектов сценами, которых, к слову, в фильме всего несколько: в коридорах замка и его зале. Зловещий лес со всеми сопутствующими ему черными костлявыми ветвями, туманом и тропинкой в никуда. Заброшенный замок, грозно возвышающийся над равниной. Поле больших красных цветов. Одичавший и превратившийся практически в джунгли некогда сад. Закаты и рассветы всевозможных пастельных оттенков. Привлекающий любовью, с которой он возведён, склеп. Сложно поверить, но всё это специалисты по графике воссоздали на зелёных экранах <strong>из сияния фантазии чистого разума</strong>. На этом фоне, снова в прямом и переносном смысле, ценность работы актёров возводится в квадрат. Игра <strong>Венсана Касселя</strong> в образе чудовища, пожалуй, единственное, что могло превзойти его игру в образе принца. С такой же чувственностью и страстью по два раза каждую сцену он отыгрывает зверя: первый в гриме и костюме, второй для детализации мимики чудища. В результате взору предстаёт то ли настоящий зверь, то ли волшебный, а на деле сказочный, но с реальными человеческими чувствами. Приятное дополнение к этому зрелому принцу всегда по-французски очаровательная, милая, лёгкая <strong>Леа Сейду</strong> в роскошных нарядах, пусть и сложноватых для начала XIX века, но намекающих на жанр и эпоху. Белль в исполнении Сейду пусть не столь активна и разнообразна, как герой Касселя, зато «по-принцесски» сдержанна и скромна. Что же может вынести взрослый из всей этой истории, кроме размышлений о фантомной любви, корысти, чести и восхищений красивой картинкой? Зачем смотреть и занимать свою голову сказкой, в какие давно не веришь? Наверное, для того, чтобы понять, принять и перенять <strong>беспроигрышную французскую философию</strong> при решении любой проблемы. Надо найти женщину, а там всё образуется. И режиссёр Кристоф Ганс фильмом «Красавица и чудовище» снова доказывает действенность этой национальной стратегии под названием «Cherchez la femme».