Рецензия на фильм Шпионский мост от Gordy

Два с половиной часа от Спилберга. Первая мысль: хватит ли сил вытерпеть? Мысль напрасная от начала и до конца. Но в том главная заслуга не самого режиссёра, а его сценаристов, братанов Коэнов, вытащивших из архивного дела отнюдь не шпионскую суть, не оставив ни одной мёртвой точки и ни единой сюжетной паузы, при том что от участия в деле отлучены инопланетяне, кровожадные обитатели морей и близко нет батальных мясорубок с расчленением человеческой плоти, нет даже долгих судебных речей — всё слито в темпераментные беседы, заключающие в себе конкретику очевидной морали, против которой бессилен любой аргумент. Вся возможная и невозможная нелегальщина обрывается сразу, как его берут. А его берут сразу. Абеля. Его работа закончена и теперь очередь за другим. Профессионалом. Захотел бы, Спилберг мог и так назвать свой фильм. Ведь он отталкивается от эпизода, где ещё не оповещённый о своей участи, страховой адвокат Джеймс Донован извлекает из фактов доказательства, убеждающие оппонентов в его правоте. Донован — профессионал, и это — первое. Согласившись на предложение властей, юрист к их неудовольствию, находит способ совместить гражданский долг, совесть и профессиональные обязанности, опираясь на устойчивость права, гарантирующего права независимо от целесообразности, навязываемой должностными лицами и обстоятельствами, проявляя поразительную идеалистичность убеждений, ведь Донован, во вторых, — идеалист, что бесит суд и вызывает расположение его клиента, не имеющего, впрочем, никаких шансов на успех. Где-то там, как бы между делом, Советы сбивают разведывательный самолёт Пауэрса, также тупо судят и дают лётчику тюремный срок, а у Спилберга появляется повод оттоптаться на кровавой гэбне, проиллюстрировав пару страниц из романа Солженицына «Архипелаг Гулаг» с пыточной бессонницей заключённого в виде интерлюдии к переговорной симфонии, начинающейся с приездом Донована в Восточный Берлин, как раз к моменту укладки последнего кирпича в стену между двух миров, лишающую свободы никому неведомого студента Фредерика Прайора, в момент, когда адвокату нужно соединить их мостом. Коэны отжали актёров на второй план, написав афористичный текст и создав для него морально-психологическую драматургию, а Спилберг, как и положено профессионалу высшей пробы, превратил их пьесу в аналитический спектакль, где место и время почти хроникально совпадают с прошлым, внешне детализированным и внутренне обобщённым, а идея складывается в триаду «Ум, честь и совесть», и всё это — адвокат Донован, превращённый Коэнами в носителя принципов, и третьим, что олицетворяет собой Донован, является непоколебимый гуманизм, вдохновляющий его бороться за большого человека наравне с маленьким, не разделяя людей на важных и не важных персон. Ценностный подход Коэнов выбивает почву из-под ног любых критиков, которые, придираясь к формальным расхождениям с реальной историей, ничего не могут поделать с моральным совершенством идейной модели их нравственного кодекса, которым руководствуется гражданин Донован, идущий на любые переговоры, но не соглашающийся на компромисс с собственной совестью. На этом мощном фундаменте Спилберг возводит монолит неуязвимой конструкции, с присущим ему умением решая все формальные задачи воссоздания необходимой для этой картины временнОй среды, куда без труда вписываются Том Хэнкс и присоединённая к нему актёрская братия, где все её несомненные удачи без особого труда умаляет Марк Райлэнс в роли равного во всех отношениях противника и партнёра в деле защиты чести и достоинства существа под названием Человек.