Рецензия на сериал 13 Клиническая от Евгений Нефёдов

Судя по просочившейся в открытые источники информации, решение о запуске сериала в производство было принято сравнительно недавно – в марте 2022-го. Но, если и сделать поправку на то, что процесс написания сценария (не говоря уже о вынашивании замысла!) длится, как правило, дольше, всё равно напрашивается одна занятная параллель. Речь не идёт о попытке сыграть на чужой популярности или, хуже того, о прямом подражании. Новости о том, что Ларс фон Триер приступил к съёмкам третьего сезона «Королевства», появились годом ранее, а премьера его первого эпизода состоялась (на стриминговой платформе MUBI) с опережением примерно на месяц, однако в данном конкретном случае творческий процесс носил не подражательный, а, уж скорее, состязательный характер. Клим Козинский отчасти, кстати, повторил судьбу (пусть и в гораздо меньшем масштабе – по крайней мере пока) датского коллеги, поскольку тоже начинал с авангардистских, артхаусных произведений, из которых даже получивший некоторую известность «Тетраграмматон» /2017/ посмотрело в кинотеатрах ничтожное количество зрителей. Переломным моментом в карьере стал выход восьмисерийной трагикомедии (с детективно-мистическими элементами) «Вне себя» /2021/, доказавшей, что режиссёр действительно владеет секретами популярных жанров, а не только одержим их деконструкцией и проверкой на прочность подобно театральным деятелям, чьим опытам посвятил документальный фильм, так и называющийся – «Жанр» /2017/. При непосредственном сравнении «Королевства» с «13 клинической» предпочтение хочется отдать, безусловно, первому – и не только потому, что триерово детище увидело свет значительно раньше, оказав огромное влияние на развитие телевизионной продукции, послужив источником вдохновения для многих (1). Ларс, впервые получив возможность поведать историю обстоятельно и неспешно, покорил почти эталонным постмодернистским мышлением, когда разные философско-мировоззренческие конструкции (всеобъемлющие, внутренне непротиворечивые концепции, а не просто жанровые коды) органично сосуществуют в границах единой художественной Вселенной, то конфликтуя, то плодотворно взаимодействуя. Козинский и кинодраматург Андрей Золотарёв преследовали, пожалуй, менее амбициозные цели, зато в рамках поставленной задачи – справились достойно. И если говорить о преемственности традиций, нелишне вспомнить о наследии… Аркадия и Бориса Стругацких – как в качестве писателей, так и на поприще сценаристов, пусть телефильм «Чародеи» /1982/ и считается вольной, причём подчёркнуто легкомысленной, сказочно-юмористической, адаптацией повести «Понедельник начинается в субботу» /1964/. Клиническая больница с «несчастливым» номером функционирует, в сущности, на тех же принципах, что и НИИЧАВО (НУИНУ в экранном варианте) – с той разницей, что объектом изучения теперь выступают не чародейство с колдовством, а бесплотные демонические сущности, обретающие колоссальную силу, когда находят пристанище внутри человека. Кстати, соответствующие ассоциации усиливают вступительные кадры эпизодов, стилизованные под старую (якобы снятую в советское время) цветную кинохронику. Смешанный (на профессиональном жаргоне – вертикально-горизонтальный) формат, предполагающий наличие сквозной сюжетной линии на весь сериал с одновременным изложением историй длительностью в один сегмент, представляется здесь идеальным. В центре повествования оказывается фигура одарённого хирурга по имени Кирилл, не без удивления узнавшего, что существует способ пусть не излечить смертельное заболевание (в поздней стадии!), так хотя бы добиться устойчивой ремиссии. Вместе с тем им, как приверженцем научного взгляда на окружающий мир, движет искреннее любопытство – желание исследовать новую, экстраординарную область знаний. Вопреки опасениям (из-за казавшегося несоответствия сложившемуся имиджу), Данила Козловский вполне убедителен в образе интеллигента в белом халате, сохраняющего верность данной однажды клятве Гиппократа – старающегося спасать пациентов даже в ситуациях, когда коллеги гораздо опытнее недвусмысленно советуют не пренебрегать техникой безопасности. Это неизбежно порождает конфликт, дополнительно усиливающийся с приходом управленца высшей категории (отличная роль Дмитрия Лысенкова, чем-то напомнившего Ивана Охлобыстина), прибегающего к безотказным бюрократическим методам там, где законы и инструкции министерства здравоохранения имеют, мягко говоря, ограниченную применимость. Зритель не без удовольствия подключается к предложенной создателями эстетической игре, предполагающей наличие привычных составляющих процедурной драмы, тем более что Кирилл не может покинуть стены учреждения – иначе недуг вернётся. Здесь и погружение в тонкости специальности (от проведения первичного осмотра и постановки диагноза до сложнейших операций на внутренних органах), и неотвратимая борьба профессиональных амбиций, частенько принимающая форму подковёрных интриг, и… элементы «мыльной оперы», так как у новенького хирурга намечаются романтические отношения с Анной в исполнении Паулины Андреевой. Но всё это – в сочетании со сверхъестественными феноменами, обуславливающими такие симптомы, что ввергли бы в сомнения и самого доктора Хауса, простите, Рихтера. Мало того, любой нестандартный поступок (в том числе совершённый из лучших побуждений, с абсолютным осознанием ответственности) грозит обернуться такими неприятностями, что сотрясутся остовы лечебного учреждения – в буквальном смысле! Наконец, незадолго до финала (судя по всему, финала первого сезона: потенциал для продолжения открывается заманчивый), когда ставки повышаются, не обходится без вкраплений хоррора и слэшера. Словом, жанровый эксперимент удался на славу. И всё-таки главной заслугой Козинского и (по-видимому, даже в большей степени) Золотарёва представляется отнюдь не стремление поразить воображение публики любой ценой, чем нередко грешат кинематографисты. Уже по завязке становится понятно, что наличие демонов, скрупулёзно классифицированных медиками на основе врачебной практики и древних эзотерических трактатов, – не просто фантастический допуск, но ещё и развёрнутая метафора. Эфемерные сущности, чьи традиционные имена не рекомендуется произносить вслух, выступают овеществлёнными отрицательными эмоциями, обретающимися внутри. Авторы ненавязчиво напоминают, что совесть – не абстрактное понятие, а вполне конкретный психический процесс, незаметно, но неотвратимо влияющий на жизнь индивида, без преувеличения формирующий судьбу. Проблема в том, что человеку (особенно в такой ответственной профессии, как хирургия) зачастую приходится принимать неординарные решения – и ладно бы последствия ложились на плечи одного врача… Но с другой стороны из этого негоже делать вывод о недопустимости пересечения границ сумеречной зоны. В русской традиции, в рамках которой творили и наши великие писатели (от Николая Васильевича Гоголя до тех же братьев Стругацких), считалось правильным не сторониться нечисти, а обуздывать её ради благого дела. Так, кузнец Вакула, оседлав чёрта, пардон, ND3H, летал на запуганном бесе в столицу, к царице, за черевичками для милой сердцу Оксаны. Может ли Кирилл поступать иначе? _______ 1 – Включая маэстро Стивена Кинга, курировавшего создание американского римейка («Королевский госпиталь» /2004/).