Рецензия на фильм Песня имён от Евгений Нефёдов

Норман Лебрехт – неоднозначная и в чём-то, не побоюсь громкого слова, загадочная личность. С одной стороны во многих источниках отмечается, что нет, наверное, более популярного эксперта по классической музыке в сегодняшнем Соединённом Королевстве. Его отчасти искусствоведческие, отчасти биографические книги, начиная с труда «Диссонанс: конфликт и сочинение музыки» /1982/, переведены на десятки языков мира и регулярно выдерживают переиздания. Персональные колонки в печатных СМИ (в частности, в газетах The Daily Telegraph и Evening Standard), программы на телевидении и радио пользуются неизменным спросом у меломанов, а, скажем, Интернет-блог под названием Slipped Disk собирает порядка миллиона подписчиков в месяц. Но с другой стороны тезисы Лебрехта далеко не всегда находят поддержку в среде профессионалов, обвиняющих Нормана в плохом знании фактологической стороны и, как следствие, в необоснованности выводов. Доходило даже до судебных процессов о защите чести и достоинства, а один из «оклеветанных» истцов, Клаус Хейманн (основатель крупной студии звукозаписи Naxos Records), обвинил ответчика в непонимании того, как на самом деле обстоят дела в музыкальной индустрии. Очень спорное утверждение, даже если в отстаиваемом тезисе об «убийстве»современным большим бизнесом (точнее, шоу-бизнесом) бесценного наследия, оставленного великими европейскими композиторами прошлого, и наличествует не которое преувеличение. К слову, мотив коммерциализации высокого искусства прозвучал и в его дебютном романе «Песня имён», написанном сравнительно поздно – в пятьдесят четыре года (1), пусть основное внимание автора оказалось сосредоточено на иных аспектах. Вот и интерес Франсуа Жирара к творчеству Лебрехта вовсе не удивителен. Начиная по меньшей мере с «Тридцати двух историй о Гленне Гульде» /1993/, он последовательно старается повенчать два дела жизни (не иначе!): кинематограф и музыку. И, скажем, ещё в 1998-м году на экраны вышла его лучшая (на сегодняшний день) картина – «Красная скрипка», в которой музыкальный инструмент выступал полноценным героем и основным связующим звеном в повествовании. Красноречивая параллель… Ведь и Мартину, упорно разыскивающему Довидла – человека, ставшего почти братом, помогает выйти на след творение рук именитого мастера, когда-то преподнесённое в дар талантливому воспитаннику приёмным отцом. Неуплаченный долг чести не позволит виртуозу скрыться снова – теперь уже навсегда. Придуманный писателем (и, пожалуй, дополнительно усиленный в процессе адаптации сценаристом Джеффри Кейном) драматургический приём позволяет поддерживать неослабевающий интерес на протяжении всего действия. Возникает интрига, как в полноценном детективе, и зритель помимо собственной воли сопереживает герою, пытающемуся понять, жив ли разыскиваемый. Но и воспоминания о редкостном мастерстве юного гения не улетучились за тридцать пять лет отсутствия, что со всей очевидностью подтверждает новый концерт. Неужели музыка вправду вечна?! На озвученный вопрос авторы дают неожиданный ответ. Обращение к теме Холокоста свидетельствует в данном случае не о конъюнктурных соображениях творцов. Лебрехт, хотя и родился (уже после Второй мировой войны, в 1948-м году) в столице Великобритании, в состоятельной семье торговца металлами, ведь неспроста же отправился, едва дождавшись совершеннолетия, в Израиль, где учился и работал на протяжении долгих лет. Речь не об автобиографических мотивах в буквальном смысле, однако Довидл, нашедший пристанище в Лондоне и всю войну не ведавший об участи родителей и сестёр, оставшихся в оккупированной Польше и сосланных нацистами в концлагерь Треблинка, действительно воспринимается кем-то вроде Альтер-эго писателя. Если процесс его поиска держит в напряжении, то во время объяснения в машине, когда становятся ясны причины таинственного исчезновения, – испытываешь подлинный катарсис. Музыка обретает своё истинное, высокое предназначение – служить коллективной (общечеловеческой в идеале) памятью. Причём трагическую Песнь имён можно (более того, Довидл истово верит, что необходимо) переложить и на язык музыки чистой – душераздирающего сочинения для скрипки. Франсуа Жирар принадлежит к числу всё-таки немногочисленных в современном кинематографе последовательных приверженцев фатализма. Во всяком случае мало в чьих ещё произведениях чувствуется такая вера в то, что любые события, происходящие в жизни каждого из нас, вовсе не случайны и не беспричинны. Да и Довидл, кажется, сразу не претендует на то, чтобы уповать на свободу воли… Подобно тому, как судьба преподнесла ему шанс уцелеть, оставшись в Англии, следующим знаком свыше стала встреча с бывшими (чудом не умерщвлёнными) узниками Треблинки, состоявшаяся не раньше и не позже – аккурат в вечер концерта. Тут даже человек, чуждый любым суевериям, проникнется убеждённостью в наличии особого, предуготовленного умысла. Не говоря уже о том, что и Мартин мог не узнать, что произошло с названым братом, если б не знаменательные совпадения, следовавшие одно за другим – возникавшие всякий раз, когда последняя надежда грозила угаснуть. До воссоединения предстояло проделать долгий путь. Впрочем, как раз в «Песне имён» режиссёр делает шаг дальше, словно задумываясь на предмет того, кто наставляет человека, указуя верное (единственно верное) направление – одаривая самим смыслом существования. В таком контексте и музыка как таковая, эта воплощённая гармония, становится воистину тем языком, на каком с простыми смертными общается Всевышний. Для Довидла не было внутреннего конфликта в том, чтобы отречься от мирских благ (от практически гарантированной блестящей карьеры скрипача)и посвятить всего себя без остатка великому делу, переходящему из поколения в поколение. Но он вместе с тем искренен в благодарностях Мартину, вернувшему ему на один вечер – на время концерта – индивидуальность, без которой нет художника. Тем самым авторы ставят уже философскую проблему о границах личности, восходя к древней традиции. К древней – и, к слову, отнюдь не ограничивающейся рамками иудаизма, хотя появление в образе ортодоксального приверженца этой религии Клайва Оуэна, запомнившегося по совсем другим ролям, стало чуть ли не самым большим сюрпризом новой постановки Жирара. _______ 1 – Книга поступила на прилавки магазинов в 2001-м году стараниями Knopf Doubleday Publishing Group.