Рецензия на фильм Дуэлянт от Анна Кравченко

В массовом сознании различных народов имеется уголок, где помещаются представления о прекрасной эпохе – времени, когда страна процветала, мораль пребывала в идеальном состоянии, нравы были достойны подражания, женщины отличались отменной плодовитостью, девушки целомудрием, а мужчины благородством. Для китайцев это времена династии Тан, для французов Belle Époque – конец XIX – начало XX веков. А в России самое образцовое время – практически весь позапрошлый век. Именно тогда империя находилась на вершине могущества, а уровень цивилизованности русского человека в целом соответствовал самым европейским образцам. Об этом свидетельствует и наша могучая литература от Льва Толстого до Бориса Акунина. Так что для тех, кто хочет снять красивый костюмный блокбастер выбора практически нет. Только прекрасный во всех отношениях русский XIX век. Алексей Мизгирев не прогадал, когда местом действия своего «Дуэлянта» избрал Петербург, а временем – 1860 год. Реноме артхаусного режиссера тоже не оставляет выбора. Так что даже ориентированный на массового зрителя фильм Мизгирева буквально соткан из многослойных цитат и аллюзий, как на сюжетном, так и на визуальном уровне. Первый слой считывается довольно легко. Русский граф Монте-Кристо возвращается из небытия для того, чтобы отомстить своему недругу, русскому Мориарти. И возвращается он в готический Петербург, который списан с готического же Лондона Гая Ричи. Те же вечно сырые мостовые, тот же бесконечный дождь, сумрачное северное небо, тусклые фонари, и все тот же недостроенный мост через свинцовую реку. Но если копнуть поглубже, ассоциативные цепочки сплетаются в изумительный постмодернистский узор. Полумертвый среди дикарей (здравствуй, Джармуш); запоротый до полусмерти (привет, Гибсон); арканарский слой грязи, по которому перемещаются герои мимо свиных голов на прилавке мясника (ау, Герман); камера, вальсирующая на светском рауте (наше почтение, пан Рыбчинский). Еще один занятный нюанс. В фильме много говорят по-немецки. А ведь для того, чтобы подчеркнуть немецкое происхождение двоих персонажей (барона и великой княгини), достаточно было простого акцента. Но ведь действие происходит в блистательном XIX веке, тогда иностранные языки преподавали не так, как в обычной современной школе. Поэтому в «Войне и мире» все парлят по-французски, а в «Дуэлянте» любой при необходимости шпрехает по-немецки. Однако эстетское щегольство не становится для Мизгирева самоцелью. Он четко выдерживает ритм повествования, ни на минуту не забывает о том, что рассказывает занимательную историю, снимает приключенческий фильм. Эпизоды чередуются в нужном темпе, интермедии не затянуты, флэшбеки исключительно уместны, романтическая любовная линия выстроена лаконично, так, чтобы не превратить суровую мужскую историю в сентиментальный рассказик для девочек. Характеры персонажей тоже вполне соответствуют жанру. Герой однажды оступился, а потому весь фильм страдает (да еще как!) и искупает; злодей – всем злодеям злодей, негодяйствует так, что мало никому не покажется; женские персонажи скромно действуют на втором плане, но картину только украшают; второстепенные герои – просто высший класс (браво, Сергей Гармаш и Мартин Вуттке). При этом Петр Федоров и Владимир Машков представляют классическую пару антагонистов. Оба видные собой, фактурные мужчины, один в самый раз молод, второй – тоже еще в прекрасной форме. Где надо с чувством исполнят воспоминания о тяжелом детстве, где надо разгневаются до мордобоя и поножовщины. И дамы им вполне под стать: улыбки, порывы страсти, слезы, когда и сколько требуется. И все-таки почти оглушительный успех фильму принесли не столько актеры, сколько съемочная группа: оператор, художник-постановщик, костюмеры, декораторы. Оператор Максим Осадчий, конечно, приобрел бесценный опыт на съемках клипов Линды и блокбастеров Федора Бондарчука. Но чувство вкуса у него, скорее всего, врожденное, да и ВГИК-овская школа дает о себе знать. Как он исчерчивает прекрасно выверенными диагоналями почти каждый свой кадр, как мастерски играет с фокусом-расфокусом! Такая манера создает эффект объемности, подчеркивает динамизм действия. Об умении использовать классические приемы Збигнева Рыбчинского я уже говорила. Вот его камера движется, снимая бесконечно длинный план, где не остается места монтажным склейкам. А здесь удвоение экранной картинки с помощью огромного зеркала в изумительной красоты эпизоде в прозекторской создает ошеломительный контраст с безобразной дракой в грязи из предыдущей сцены. Иногда плотность кадра – как в «Трудно быть богом»: столы, заставленные безделушками, приборами, посудой, стены, увешанные оружием, массовые сцены, когда толпа людей умещается в очень небольших пространствах. Игра со светотенью – еще один конек Осадчего. Пятно света на той или иной части тела, предмете одежды – отличный способ привлечь внимание зрителя к важной детали. За что нужно сказать спасибо оператору, а за что благодарить художника-постановщика Андрея Понкратова, рядовому зрителю знать необязательно. Ясно одно – работа проделана поистине титаническая. Декорации шикарные, интерьеры, бытовые предметы, костюмы выглядят не только достоверно, но и очень живописно. Вообще авторский коллектив не стесняется демонстрировать свои художественные пристрастия: кадр с княжной Марфой (Юлия Хлынина) – портрет Ренуара; ее же растрепанные волосы, которые освещены лучами света, льющимися из окна экипажа (ставшая популярной у критиков сценка с сексом на заднем сиденье) – фрагмент с полотна Рубенса; вид на море (эпизод на Алеутских островах) – воспоминание о волнах Хокусая. И эта игра продолжается весь фильм. То нас порадуют видом искрящихся цилиндров, то озадачат низкими сводами и квадратным окном на потолке в покоях великой княгини (прямо египетский храм какой-то, так и ждешь арию Радамеса). Строго говоря, фильм слегка затянут, создается впечатление, что режиссер просто дает своим коллегам продемонстрировать все свои способности, задействовать творческий арсенал в полном объеме. Так что зритель не остается внакладе, успеет налюбоваться деталями. Особенно впечатляют антикварные пистолеты, ружья, револьверы – страшные мужские игрушки, машинки для убийства. И все-таки, несмотря на визуальное пиршество, длящееся без малого два часа, «Дуэлянт» заслуживает того, чтобы прислушаться к тому, что говорят его герои. Сценарий Мизгирева оказался добротным, с диалогами полный порядок. Но, обратите внимание на то, какие слова чаще всего употребляют герои картины: честь, дворянин, кровь, дворянство, искупить, обязан. Авторы фильма буквально смакуют дворянскую тему: офицерские мундиры, прямые спины, верноподданнические бакенбарды. Просто по имени (кроме Марфы, которая тоже чаще всего княжна) никого не называют. Или фамилия, или титул. Ну, иногда кого-то псом обзовут (это те, кто не дворяне). А так все исключительно чинно-благородно. Да, пафоса много, но это же наша любимая российская Belle Époque, как иначе! Нас до того утомили разборки масонов и чекистов, копов и наркоторговцев, что хочется чего-нибудь по-настоящему аристократического, когда чуть что – сразу стреляться, не так сказал, не туда посмотрел – и до последнего патрона в барабане. Как здорово перенестись из Петербурга бандитского в Петербург бретерский. «Дуэлянт» стреляет без промаха.