Рецензия на фильм Франкенштейн от Анна Кравченко

На одном ток-шоу приглашенного православного попа попросили сравнить стиль двух раскрученных поп-групп. Степенно поглаживая окладистую бороду, батюшка пробасил: «В сортах дерьма не разбираюсь». Тем, кто по роду своей деятельности должен рецензировать современную кинопродукцию, к сожалению, такая щепетильность не подобает. Приходится классифицировать и проводить дальнейший анализ субстанций разной степени пахучести. Я, к примеру, различаю два основных вида дерьма: простое и претенциозное. Автор фильма 2015 года «Франкенштейн» Бернард Роуз – человек с большим творческим апломбом. Он успел навалить… то есть наваять много чего претенциозного. Так, он умудрился подпортить себе карму даже экранизацией «Анны Карениной». И вот дорвался еще до одного классического сюжета: «Франкенштейн» Мэри Шелли. Решил творчески подойти к тривиальному вроде бы копипастингу. Получилось у Роуза как всегда, с душком. Пара безумных ученых создает искусственного чудо-человека. В итоге получился монстр. Попытка признана неудачной, творение заболевает какой-то отвратным на вид кожным заболеванием. Его решают усыпить, вместо этого чудище, прибив по пути двоих дурковатых докторов, вырывается на волю. Дальнейший его путь, разумеется, устлан трупами. В финале монстр возвращается к своим создателям – дальше, как и положено, все умерли. В целом сюжет соответствует первоисточнику. Но есть пара-тройка замечаний к выдающемуся мастеру по превращению литературной конфетки в груду кинематографического дерьма. Как-то даже неудобно говорить, но маститый режиссер, на совести которого как минимум с десяток фильмов, не знаком с основным правилом режиссерской профессии, которую внушают первокурсникам любого киношного вуза: сначала нужно определить, в каком жанре вы намерены работать. Роуз начинает снимать ужастик. Кровища, расчлененка, чудовище с походкой в традиционном зомби-стиле. Потом вдруг – щелк! Зритель наблюдает эпическое социальное полотно в духе «я начал жизнь в трущобах городских». Изнанка современной Америки: бомжи, проститутки, питание с помойки, уличные грабежи, дикий полицейский произвол. Нашему бедненькому монстру, судя по всему, грозит постепенная суровая социализация, постижение непростой классовой структуры капиталистического ада. Может быть, в финале мы увидим его на баррикадах, почему бы ему не возглавить восстание угнетенных масс? Не дождетесь. Щелк! Роуз вспоминает, что он снимает ужастик. Снова кровища, расчлененка, нарывы и язвы, мордобой с летальным исходом. Любители техасского лесоповального бензо-инструмента только-только начинают получать свое привычное немудрящее удовольствие, как Роуз вдруг опомнился: он же как-никак творец! Заключительная сцена достойна Эсхила, помноженного на Шекспира и продифференцированного Достоевским. Красивые позы, эстетские кадры, впечатляющие воззвания из зияющей бездны к молчаливым небесам. Хочется все-таки напомнить мистеру Роузу: не соблюдать жанровые каноны, ломать сложившиеся творческие шаблоны могут позволить себе только прижизненные классики. Шекспир не писал боевиков, он просто создал «Макбет». «Анна Каренина» не мелодрама, а всего-навсего великий роман. «Преступление и наказание» не назовет детективом даже двоечник. Как известно, что позволено Юпитеру – то не позволено быку. Кем возомнил себя Бернард Роуз: небожителем, или он пока лишь представитель крупнорогатой породы? Предположим, автор все-таки определился с жанром и начал делать ужастик. Тогда стоит вспомнить еще одну банальную истину. Фильм ужасов должен именно ужасать зрителя, то есть пугать его до полусмерти. Если потребитель хоррор-продукции испытывает при просмотре фильма рвотные позывы – значит, жанровые каноны грубо нарушаются. Режиссер снова воображает себя кем-то более крутым, чем он есть. Это Шарль Бодлер мог написать классическое стихотворение, любуясь падалью. Артюр Рембо в своей «Венере Анадиомене» живописует сифилитические язвы на крупе проститутки. Так то – Бодлер и Рембо, великие французские поэты. Роузу эстетика падали явно не под силу. Получаются омерзительные, тошнотворные картинки. Я как-то имела сомнительное удовольствие посмотреть учебный фильм по вскрытию трупа, так его ужастиком никто и не называл. И второе замечание, которое автор очередного «Франкенштейна» заслужил потому, что не сподобился освоить азы своего высокооплачиваемого ремесла. Поступки персонажей обязаны быть психологически достоверными, сюжетные ходы должны следовать законам формальной логики. Почему монстр заболел? Почему создатели его решили усыпить, считая, что он нежизнеспособен, а чудище потом полтора часа экранного времени носится по городам и весям и крушит все со страшной силой? Почему монстрова «маменька» отказывается от «дитяти», а потом выясняется, что она его все-таки любит? Про полицейский беспредел в США мы все наслышаны. Но как-то сомнительно выглядит история: преступника, который зверски забил насмерть копа, не судят и не помещают на заслуженный электрический стул (или в спец-психушку), а просто отвозят за город и норовят пристрелить. Как так получается, что неуклюжий, как и следует порядочному зомби, монстр (даже неимоверно сильный) одной левой отправляет на тот свет здоровенных мужиков, поднаторевших в свирепых уличных драках? Авторы фильма не затрудняют себя ответами. И, наконец, главный ляп. Монстр обладает разумом годовалого младенца, он только повторяет за людьми отдельные слова. А за кадром звучит его внутренний монолог, адресованный зрителям (классический драматургический прием, солилоквий называется). И здесь уже никакого младенческого лепета. Сплошь высокопарные словеса, сплетенные в аккуратные сложноподчиненные предложения. Какая-то неизвестная современной психиатрии шизофрения получается. К чему бы это, что автор хотел сказать, на что намекает? Да ни на что мистер Роуз не намекает. Он просто расписывается в своей полной профессиональной несостоятельности и в наплевательском отношении к зрителю. Ну, так и мы тоже ассенизатора позвать можем.