Рецензия на фильм Дуэль от Анна Кравченко

В старинном анекдоте про Дикий Запад в салуне имеется вывеска: «Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет». Если бы Киран Дарси-Смит каким-то чудом оказался на месте того пианиста, его бы все равно пристрелили. Слишком сильно фальшивит режиссер, запустивший на экраны фильм «Дуэль». Вообще, разговоры о том, что вестерн как кинематографический жанр вымер полностью и окончательно, подобно трицератопсам и стегозаврам, слегка приутихли после триумфального шествия по экранам последних хитов Иньярриту («Выживший») и Тарантино («Омерзительная восьмерка»). «Дуэль», к сожалению, не дает дополнительных поводов для оптимизма. Дарис-Смит гарантировал провальный результат уже на стадии подбора сценария. Творение Мэтта Кука он обнаружил в знаменитом «Черном списке Голливуда», где складируются наиболее перспективные сценарии. Но если к числу перспективных отнести текст «Дуэли» – что же тогда считать бесперспективным? Дефекты видны невооруженным взглядом. Провисают целые сюжетные линии, логика хромает, эстетические жанровые каноны нарушаются с упорством, достойным лучшего применения. Кульминация выстроена так, что не знаешь, то ли смеяться, то ли плакать. Женщины в вестерне, как известно, должны оставаться на втором плане (исключение – роль Шэрон Стоун в «Быстром и мертвом»). В «Дуэли» жена главного персонажа увязывается за мужем (Дэвид Кингстон в исполнении Лиама Хемсворта) и сопровождает его в смертельно опасной командировке. Разумеется, главный злодей (Авраам Брандт в исполнении Вуди Харрельсона) начинает чего-то хотеть от неугомонной дамочки. Но до конца фильма эти намерения остаются непонятными. Ты скажи – че те надо? Не томи женщину, ее мужа и нас, ни в чем неповинных зрителей. То ли он отбить ее желает, то ли сделать из нее пророчицу в своей секте (имя у женщины многообещающее – Марисол – то есть Маша Солнечная… а, может, и Солнцевская). В результате Авраам Брандт настолько неубедительно отстаивает свои матримониальные перспективы, что Марисол остается ни с чем, муженек пускается в финальное странствие в полном одиночестве. Еще один женский персонаж – шлюха Наоми – появилась в картине вообще неизвестно для чего. Создается впечатление, что сценарист просто решил – надо. Какой же вестерн без несчастных, жестоко сексплуатируемых ковбоями и индейцами проституток? Заодно лишний повод главному герою мужество проявить при защите униженных, изнасилованных и оскорбленных (кто же не вспомнит при этом «Плохого, хорошего, злого» Клинта Иствуда). С этим персонажем авторы поступили не так жестоко, как с Марисол, дамочка обрела покой в весьма живописном местечке, откуда открывается неплохой вид для тех, кто способен видеть. Ладно, бог с ними, с женщинами. Поговорим лучше о боге Авраама. Брандт не только кровавый бандит, сексист и ксенофоб. Он вдобавок еще и проповедник. В чем состоит его символ веры – понять невозможно. Обрывки проповедей, камлания с пресмыкающимися, таинственные обряды с Марисол (то ли в нее бесов вселяют, то ли изгоняют, то ли просто доводят до оргазма – не разберешь). Короче: Авраам нехороший человек и верит тоже во что-то откровенно нехорошее. А еще персонажи фильма слишком много говорят. Вестерн – это история про молчаливых мужчин. Обычно они говорят: «Стреляли». Самая длинная фраза, которую они себе позволяют: «Павлины, говоришь». Герои Клинта Иствуда, чтобы ненароком не сказать лишнего, сигару изо рта не вынимают. Они прекрасно помнят истину, о которой забыли персонажи «Дуэли»: пистолетом и добрым словом можно сделать больше хороших дел, чем только добрым словом. Клинт Иствуд довел этот принцип до совершенства: он совсем отказался от добрых слов. Сразу стреляет. Авраам Брандт болтает практически без умолку, несет какую-то псевдорелигиозную чушь. Наверное, чтобы дать многоумным кинокритикам повод поговорить о том, что «Дуэль» – не вестерн, а вовсе даже проникновенная философская притча. На что тут же можно возразить: притча очень напоминает вестерн. Она должна быть простой и понятной, избыточная рефлексия персонажей здесь так же неуместна, как в историях о ковбоях и шерифах. Главный секрет фильма составляет бизнес Авраама. Он, оказывается, делает деньги на двух человеческих пороках одновременно: ксенофобии и стремлении убивать все, что движется. Авторы хотели создать просто универсального монстра, но с психологической точки зрения как-то неправдоподобно получается: фанатик-сектант и расчетливый криминальный бизнесмен в одном лице. Хотя кто их знает. Я как честная блондинка попыталась прочитать «Протестантскую этику и дух капитализма» Макса Вебера, но уснула слишком рано. Одно мне кажется очень неправдоподобным: в конце позапрошлого века платить 200 долларов (сумма по тем временам не маленькая) за сомнительное удовольствие пристрелить мексиканскую старушку согласился бы только сумасшедший. В Техасе белые люди отстреливали латиносов абсолютно бесплатно при любом удобном случае, как сейчас полицейские – негров, и наоборот. Вообще тема «белый самец против несчастных нацменьшинств» в США сегодня откровенно политизирована: Трамп стену на границе с Мексикой построить обещает. Так что о правдоподобии можно забыть. Но не до такой же степени, как при изготовлении ударной концовки, без которой вестерн просто немыслим. Я, конечно, не самый большой знаток физиологии, но когда меня пытаются убедить, что человек способен отрезать себе ногу и, не потеряв сознание от болевого шока, постараться убить противника (и дать, таким образом, шанс слабой девушке подержать нежными ручонками тяжелый револьвер на фоне заходящего солнца) – так это даже не смешно. Просто убого. А еще раздражают лошади. Они категорически не желают скакать, галопировать, даже рысить. Эти медлительные твари просто пешком перемещаются! Целый час мы наблюдаем за тем, как многочисленное ковбойское население фильма перемещается туда-сюда на лениво бредущих лошадях. Почему люди ногами не ходят, ведь быстрее получится? Наверное, из тех же соображений, что московские мажоры, которые стоят в пробках на «Геликах»: крутым так положено. Только ближе к концу фильма нас порадовали несколько лошадок, которые проскакали, задрав хвосты, в сторону заката. Но в финале одинокий герой снова тащится на едва плетущейся коняге куда-то вдаль. В таком темпе он туда доберется нескоро.