Рецензия на фильм Любовь и дружба от Анна Кравченко

Хороший сценарий – почти половина успеха. Недаром киностудии ведут постоянный поиск достойных литературных первоисточников для создания будущих шедевров. А пока современные писатели раскочегариваются на создание очередной нетленки, многие режиссеры вынуждены довольствоваться экранизациями классики. Тоже вариант. На Федора Николаевича Толстоевского не пожалуешься, его в школе проходят, так что смотри очередную «Анну Карамазову» и не выпендривайся. А вот Уиту Стиллману не повезло. Он снял свою «Любовь и дружбу» по роману признанного классика английской литературы Джейн Остин – и попал. Полная, окончательная, бесповоротная катастрофа. Просто творческий Сталинград какой-то, помноженный на режиссерское Ватерлоо. Подвели Стиллмана его торопливость и невнимание к некоторым деталям (тяжкий грех для человека креативной специальности). Конечно, Остин классик признанный, слов нет. Но есть пара нюансов: ее ранний роман «Леди Сьюзан» был опубликован через много лет после написания; попытка экранизации, предпринятая Стиллманом, стала первой за более чем столетнюю историю кинематографа. Любого такие факты должны были навести на очевидную мысль: текст, использованный в качестве литературной первоосновы фильма, хотя и принадлежит перу классика, но он как раз и послужил пробой этого самого пера. Вещица получилась настолько слабой, что сама Остин постеснялась сделать его достоянием читающей публики, а несколько поколений кинорежиссеров отказались от идеи ее экранизации и вынуждены были конкурировать, используя такие многократно испробованные сюжеты, как «Манон Леско», «Анна Каренина», «Джен Эйр» и им подобные истории непростых дамских судеб. Подробно описывать дефекты литературной основы фильма – просто рука не поднимается. Ну что вы хотите, будущий мастер только-только ступил на дорогу славы, он учится, зубки точит, крылышки расправляет. А тут его сразу – хвать, и на свет божий. Постыдились бы, мистер Стиллман! Впрочем, ему воздалось за это надругательство над памятью почтенной мамы английской литературы сторицей. Если кто-то желает насладиться этой «искрометной комедией» – рекомендую запастись литром крепчайшего кофе. Иначе ваш храп разбудит зрителей, уснувших еще до вас. Ранней Остин не далась литературная форма, которую она с блеском освоила чуть позже. Истории о стервозных дамочках, сводящих с ума недалеких мужчин (вообще-то, все мужчины недалекие) и успешно решающих свои матримониальные проблемы вошли в моду в XVIII веке, интерес к ним имеется и сегодня. Но главная стерва у молодой Остин получилась никакая (все-таки пнула начинающего автора). Гадости у нее какие-то не очень впечатляющие получаются, интриги она плетет самые примитивные, очаровать может только простоватых английских сквайров – ни одна начинающая гламурная малолетка за образец для подражания ее сегодня не возьмет, эффект сопереживания отсутствует напрочь. Но Стиллман умудряется усугубить недостатки даже такой слабой сценарной основы. У Остин и в раннем тексте уже чувствуются проблески таланта, раскрывшегося позднее. Это, в первую очередь, изящные саркастические интонации, тонкие психологические наблюдения по весьма незначительным поводам, хлесткие фразы типа «Ваш муж слишком стар, чтобы доставлять удовольствие, и недостаточно стар, чтобы отправиться на тот свет». Но на беду авторов экранизации Остин избрала для своей книги модную в то время эпистолярную форму. И Стиллман не смог подобрать адекватные кинематографические средства для передачи на экране содержания писем, которые пишут друг другу герои писательницы. Отсюда – сплошные разговоры, разговоры, разговоры. Персонажи стоят, сидят, иногда прогуливаются или разъезжают в конных экипажах и говорят, говорят. Для оживления этого унылого действа видеоряд сопровождается стилизованным под барокко саундтреком, герои наряжены в красивые костюмы георгианской эпохи, их показывают на фоне чудесных пейзажей и изысканных интерьеров. Однако зевота все равно одолевает, ведь экшн в картине практически отсутствуют, самое интересное происходит где-то за кадром, подается в воспоминаниях персонажей. И так – до самого конца. Авторы все-таки чувствуют: что-то не то. Поэтому пытаются подправить классику. При этом, на мой взгляд, иногда переходят грань допустимого. Есть экранизации, и есть произведения, снятые по мотивам. В нашем случае вроде бы имеет место как раз экранизация: все основные сюжетные линии книги достаточно точно воспроизведены на экране. Но режиссер вводит несколько персонажей, которых не было у Остин, однако их появление не вносит ничего принципиально нового. Особенно это касается молодого (безымянного на экране) викария. К чему его философская тирада на тему библейских заповедей? Кстати, рассуждения нескольких персонажей на эту тему, которых в тексте Остин не было и в помине, используются авторами фильма для какого-то загадочного стеба. Герои постоянно путаются в этих самых заповедях. Это к чему? Они тогда были все аморальные, тупые атеисты? Лучшая подруга главной героини внезапно становится эмигранткой из США. Для режиссера-американца это еще один повод озвучить пару сомнительных шуточек над англичанами. Британскому автору начала XIX века такие мысли и в голову прийти не могли. Но это еще цветочки. Стиллман слегка изменил финал книги. Он его «осовременил» так, как бедолаге Остин и не снилось. До таких безобразий ее супер-стерва и додуматься не могла. Это как-то выходит за рамки дамского сентиментально-психологического романа, родоначальником которого считается Джейн Остин. Хорошо, что я не являюсь поклонницей литературы подобного сорта, мне ближе русская и французская классика. Так что изнасилование живым американцем давно почившей в бозе англичанки при отягчающих кинематографических обстоятельствах – не мои проблемы. А вот если бы он покусился на пушкинскую Татьяну или еще какую нашу бедную Лизу – не было бы ему моего прощения.