Рецензия на фильм Чайка от Евгений Нефёдов

В профессиональном активе Майкла Мэйера уже наличествовало два фильма для большого экрана (1), не говоря уже о работе на телевидении. И всё-таки в первую очередь он остаётся крупным театральным деятелем. На счету у мэтра, лауреата престижной премии «Тони», множество достижений на Бродвее (включая спектакль по другой пьесе Антона Павловича Чехова, «Дядя Ваня», премьера которого состоялась в 2000-м) и в Вест-Энде; были даже оперные постановки. Так что интерес Майкла к творчеству великого драматурга отнюдь не случаен. На зависть коллегам, лишь помышляющим подступиться к «Чайке» на сцене или в кинематографе, Мэйер сумел заинтересовать продюсеров (в их числе – актёр Том Халс, обессмертивший себя заглавной ролью в формановском «Амадее» /1984/) идеей обращения к русской классике, причём без перенесения действия в современность или в другую страну. Правда, съёмки стартовали аж в конце июня 2015-го года, да и с момента, когда права на прокат киноверсии приобрела кинокомпания Sony Pictures Classics (событие состоялось в октябре 2017-го), до выхода ленты в кинопрокат минуло свыше полугода. Ещё досаднее, что не последовало мало-мальски ощутимого успеха у широкой публики: кассовые сборы составили $1,5 млн. Тем не менее кинопроизведение представляется любопытным по многим соображениям. Конечно, нам проще ссылаться на отечественные традиции прочтения чеховского наследия, но здесь уместнее провести параллель с другим необычным опытом. Невольно вспоминаешь, как обратился к «Чайке» Сидни Люмет, не без оснований (даром что в начале творческого пути пробовавший силы на подмостках) считающийся последовательным, почти исключительным приверженцем киноискусства. И не когда-нибудь – в 1968-м году, в разгар молодёжного движения протеста! Мэтр явно не без умысла пригласил тогда Симону Синьоре воплотить образ Аркадиной, Ванессу Редгрейв – Нины Заречной, но ещё показательнее, что в роли Кости «увидел» Дэвида Уорнера, умевшего здорово «остранять» типаж молодого бунтаря. Мэйер и сценарист (а также кинодраматург) Стивен Кэрэм проделывают отчасти схожую процедуру. Не потому ли повествование берёт исток в 1904-м, в московском Императорском театре, притом что премьера пьесы состоялась, как известно, восемью годами раньше?! Неужели создатели взяли на себя труд осмыслить события нашей истории, намекнув, что Треплев покинул бренный мир в канун великих общественных потрясений (Первой русской революции и русско-японской войны)? Чувство тревожного предгрозья, пронизывающее оригинал, действительно кажется созвучным ощущениям современного человека, встретившего третье тысячелетие нескончаемой чередой кризисов, в тотальном разладе. Последнее соображение принципиально. Авторы потому и не рискнули адаптировать (радикально перерабатывать) исходный текст, ограничившись некоторыми сокращениями и ненавязчивыми корректировками сюжета, вроде переноса трагической развязки в начало повествования. В новой обстановке сложная система конфликтов, то тлеющих, то – временами – вспыхивающих ярким пламенем в имении Петра Николаевича Сорина, не стала менее понятной и близкой. Константин беззаветно любит Нину, не подозревая, что прекрасную юную музу увлекает, скорее, ореол славы, окружающий признанного беллетриста Тригорина, которого точно не захочет отпускать от себя Ирина Николаевна. Клубок симпатий и антипатий накладывается на неукрощённые творческие амбиции – на извечный спор между традиционалистами и новаторами. Смердящее декадентское зрелище, повергнувшее в недоумение благочинных обывателей (окрестных помещиков, разночинцев и т.д.), а у поборницы великого классического искусства – вызвавшее бурный внутренний протест, ныне уже мало кого удивит. Другое дело, что невольные треплевские последователи (от приснопамятных венских акционистов до бесчисленных нынешних сторонников и сторонниц разных форм эпатажа, гораздо более известных, чем того заслуживают) покажутся в сравнении с ним циниками, озабоченными исключительно дешёвой популярностью. Осталось ли в мире хоть что-то истинное? Режиссёр, думается, не прогадал, пригласив на ключевые роли двух талантливых исполнительниц разных поколений. Аннетт Бенинг получила уникальную возможность продолжить (и в каком-то смысле завершить) излюбленную актёрскую линию, начатую ещё на заре профессиональной карьеры – кстати, под наставничеством упомянутого выше Милоша Формана. Есть в её Аркадиной черты… маркизы де Мертей – не просто видавшей виды представительницы элиты, но искушённого манипулятора, злого гения под личиной беззаветной служительницы муз. Одно дело высокие чувства экзальтированного сынка к дочери зажиточного соседа и совсем другое – «возмутительная» попытка Нины покорить сердце Тригорина, тем более что именитый любовник не без стеснения признаётся, что является мужчиной бесхребетным, легко поддающимся влияниям. Сирша Ронан почти не меняется, оставаясь таким же голосом своего безалаберного, потерянного (потерявшегося!) поколения. «I’m the Lady Seagull», – невольно проносится в голове зрителя, слышащего из уст её героини легендарную исповедь Заречной, сравнивающей себя с несчастной чайкой, подстреленной отчаявшимся Костей. Впереди у Нины не меньше разочарований и поражений, чем у провинциальной девушки Кристин МакФерсон – романтической натуры, избравшей себе красивый псевдоним «Леди Бёрд». Так чем же, собственно, чеховское произведение остаётся актуальным? Почему кинематографистам даже не потребовалось осовременивать действие? Подобно тому, как пределом мечтаний истинных артистов считается роль Гамлета, «Чайку» грезят поставить многие режиссёры. Не так уж редко доводилось слышать от мастеров, что все мы – все те, кто относит себя к людям творческих профессий – являемся Костей Треплевым. Каждый тайно лелеет в душе надежду если не изменить объективную реальность, то во всяком случае – повлиять на умонастроения, вкусы, общественные стереотипы. На каждом лежит высокая миссия избавить мир от разъедающей душу пошлости. И каждый, вероятно, обречён на трагическое поражение в неравной борьбе… Другое дело, что и триумфаторов тут не бывает. Застрелившийся драматург-экспериментатор, конечно, не чета Вальмону, изящно посмеявшемуся над соперницей и прочими ненавистниками, уже лёжа в гробу, но в растерянности госпожи Аркадиной, догадывающейся, что он неё скрывают страшное известие, есть, что ни говори, нечто общее с реакцией коварной маркизы, одержавшей Пиррову победу. А молодой актрисе только и остаётся, что отождествлять себя с убитой изящной птицей… . __________ 1 – Причём и «Дом на краю света» /2004/, и особенно приключенческая картина «Флика» /2006/ оказались приняты весьма и весьма благосклонно.