Рецензия на фильм Недруги от Евгений Нефёдов

Команчи совершают набег на владения Уэсли Куэйда, безжалостно убивают двух дочерей мирного фермера, а с самого главы фамилии, умирающего от полученных ран, снимают скальп. Лишь его супруге Розали, спасающей грудного ребёнка, чудом удаётся выжить, укрывшись в расположенном неподалёку леске… Пролог вызывает в памяти, пожалуй, самый пронзительный эпизод «Искателей» /1956/, известных у нас и под заголовком «Отправившиеся на поиски». Взору Итана Эдвардса, не успевшего прийти на помощь брату, тогда открылось страшное зрелище – объятый пламенем дом, ещё вчера полный любви и радости… Для авторов «Недругов» это – не просто дань уважения именитым мастерам и, тем паче, не постмодернистский жест. Они с первых же кадров берут быка за рога, отсылая зрителя к одному из ключевых аспектов вестерна, традиционно служившего едва ли не главным орудием пропаганды «фабрики грёз» – средством сотворения национальной мифологии и прославления истинно американского образа жизни. Ещё Мартин Скорсезе в своём замечательном трёхсерийном телефильме («персональном путешествии»), анализируя эволюцию жанра, остановился на трансформации позиции Джона Форда, медленно, по капле выдавливавшего из себя расизм. От изображения индейцев абсолютным, неоспоримым злом, как в «Дилижансе» /1939/, классик постепенно перешёл к не столь однозначной трактовке образов тех, с кем сражались европейские колонисты, а на склоне лет – вынес на суд публики грустную, проникнутую элегическим настроением «Осень шайеннов» /1964/. Естественно, об эволюции (очень показательной эволюции!) взглядов мэтра прекрасно знал и Скотт Купер, заостривший внимание на переживаниях капитана Джозефа Дж. Блокера, которому тоже предстоит многое переосмыслить и переоценить. Впрочем, здесь не следует впадать в крайность, объявляя картину обращённой в прошлое и уже на том основании – старомодной, а то и заведомо архаичной. Как и в случае с первым опытом погружения Кристиана Бейла в атмосферу Дикого Запада (1), лента воспринимается вестерном, скорее, ревизионистским, «постфордовским». Полагаю, для постановщика было принципиально провести съёмки в хронологическом (примерно соответствующем развитию сюжета) порядке, что крайне редко практикуется кинематографистами, поскольку ведёт к дополнительным затратам. От актёров (не только от исполнителя ведущей партии, хотя от него – в первую очередь) требовалось проделать весь путь от начала до конца, последовательно пройдя через те обстоятельства, в какие попадали действующие лица. Без этого казалось сложнее передать спектр эмоций, захлёстывающих душу человека, сталкивающегося с трагическими событиями – со смертью лучших друзей, верных товарищей, близких, кровь которых требует отмщения. И разглагольствования о высокой морали, о всепрощении, о христианской терпимости к неприятелю здесь служат слабым утешением… Собственно, полковнику Абрахаму Биггсу (Стивен Лэнг, заметим, частенько предстаёт в обличиях высокопоставленных офицеров) потому и приходится прибегнуть к максимально жёстким аргументам, угрожая трибуналом и публичным позором, чтобы убедить капитана не отказываться от возлагаемой властями миссии. Ведь Жёлтый ястреб – уже давно не лютый и неустрашимый воин, а обычный старик, страдающий от неизлечимого недуга, да и винить в преступлениях его родственников, включая юного Медвежонка, мягко говоря, неразумно. И, несомненно, ещё тяжелее миссис Куэйд, которая лишь по счастливой случайности уцелела, а от мучительных воспоминаний о расправе над супругом и детьми не оправится ещё долго. Но в том-то и проблема. К 1892-му году (время действия обозначено чётко) положение не представляло собой ни для кого секрета. Понятно, что сами потомки переселенцев из Старого Света (за исключением отдельных личностей – наподобие сердобольной Минни, жены подполковника МакКоуэнна, относящегося к «причудам» дражайшей половины со снисхождением) старались в упор не замечать такого явления, как планомерное истребление коренного населения. Геноцид объясняли военной необходимостью – и даже вопиющие инциденты (вроде резни на Сэнд-Крик или бойни на ручье Вундед-Ни, состоявшейся всего парой лет ранее) не подвергались безусловному осуждению. Команчи, апачи, шайенны – какая разница? Все они – враги. Требовались, прямо скажем, незаурядная проницательность и мужество, чтобы выйти за рамки лично пережитого (того, что в философии называлось «эмпирией») и осознать губительность «универсального» механизма порождения насилием насилия. Действию предпослан эпиграф: «В сущности, американская душа тверда, изолирована, вынослива и убийственна. Её ещё ничто не размягчило». Перипетии фильма заставляют вспомнить и более резкую, чем эта (высказанная Дейвидом Гербертом Лоуренсом в труде «Классическая американская литература»), характеристику, данную – в письме к В.А. Ш…му – Николаем Васильевичем Гоголем: «А что такое Соединённые Штаты? Мертвечина; человек в них выветрился до того, что и выеденного яйца не стоит». Об этом же, если вдуматься, говорится и у Купера. Но душа, размягчающаяся, примиряясь с заклятыми недругами, постепенно оживает – выходит из состояния онемения и полузабытья, преодолевая агрессивность окружающего мира. Блокеру, увы, не суждено испытать второго рождения подобно лейтенанту Джону Данбару, получившему от сиу новое имя – «Танцующий с волками»; кстати, Уэс Стьюди (вождь Жёлтый ястреб) сыграл у Кевина Костнера одну из первых ролей. Но развязка всё равно оставляет надежду на то, что будущее – не за ненавистью и жестокостью. Не самая неактуальная мысль для текущего момента… Надо полагать, так же считали и продюсеры, запустившие в реализацию проект с бюджетом $39 млн. (рукопись давно покойного кинодраматурга Дональда Ф. Стюарта адаптировал в сценарий режиссёр), не заключив предварительного соглашения о прокате. Риск того определённо стоил! __________ 1 – Имеется в виду «Поезд на Юму» /2007/, разрабатывавшийся, к слову сказать, как вольный римейк постановки Делмера Дейвса полувековой давности.