Фильм ВМаяковский

Актеры и съемочная группа знакомятся со сценарием. Режиссер говорит, что это пока не законченный сценарий, а всего лишь «рыба». Так это значит, что мы можем импровизировать? При съемках исторического повествования важна не выдумка, а догадка!

Юрий Колокольников, исполняющий роль Маяковского, знакомится с устройством пистолета: так, теперь нужно потянуть затвор на себя. Звучит текст предсмертной записки поэта: не сплетничайте, покойный этого очень не любил.

Колокольников читает сценарий: Петроград, 1915 год, Маяковский идет по мостовой, люди несут транспаранты с карикатурами на германского кайзера и австрийского императора. Кто-то несет портреты русского царя и хоругви.

Демонстрируются документальные кадры Русского марша.

Маяковский читает стихи: «… вашу мысль, читающую на размягченном мозгу… буду дразнить об окровавленный сердца лоскут» (поэма «Облако в штанах»).

Лиля Брик (Чулпан Хаматова): он похож на Петрушку. А сила голоса у него не от ора, не от крика. Стихи не надо кричать «от себя», их надо читать «в себя».

Колокольников издает горловые звуки, Хаматова стучит его по спине, отчего звуки становятся вибрирующими.

Колокольников читает эпизод, где описывается знаменитое выступление футуристов: Маяковский в желтой кофте. В задних рядах сидит Давид Бурлюк с моноклем в глазу (Михаил Ефремов). Бурлюк вместе с Северяниным выходит на сцену. Он сообщает зрителям, что электричество было изобретено в Древней Греции при помощи трения кошек. А сегодня электричество – это футуризм. Маяковский: эй, господа! Любители святотатств! («Облако в штанах»).

Перформанс современных деятелей актуального искусства: раскрашивание собственных тел, тел голых женщин и книг (с последующим разрыванием их страниц на куски) в разнообразные цвета.

Колокольников продолжает описание вечера футуристов: в зале раздаются крики «Зовите полицию!», «Драка!». Маяковский продолжает чтение своей поэмы со сцены: «Хотите, буду от мяса бешеный или как небо поменяю тона. Хотите – буду безукоризненно нежен, не мужчина, а облако в штанах».

Маяковский разговаривает с Лилей Брик. Та рассказывает, что они с Осей (Осип Брик/АльбертсАльбертс) во время поездки в Туркестан зашли в публичный дом. Туда вообще-то с мужьями жен не пускали… И там танцевала девушка в фантастически красивом платье. Она так крутилась, что юбка высоко задралась, и под ним показалось изумительно красивое тело.

Лиля раздевается, они с Маяковским занимаются сексом.

Лиля говорит Маяковскому: когда я слушаю твои стихи, то вижу совсем другого человека. А так вы ведете себя как мелкое бездарное чудовище, просто удивительно. Зачем вам эта громкость внешняя? Зачем эта желтая кофта? Вы ведете себя так, что даже ваша фамилия кажется псевдонимом.

Актеры и члены съемочной группы обсуждают личность Лили Брик. Людмила Максакова (Лиля Брик в старости): она была профессиональная куртизанка, тянула из мужчин бабло. Сегодня, кстати, и многие мужчины себя так ведут. Перед ней нищая страна, люди лошадей жрут. А она с мужем разъезжает. Ей просто интересно. Почему он столько с ней был? Он думал, что она – его муза. Что она ему давала? Творческие силы. У нее была одна модель поведения: она его мучит, а он стихи пишет. Помните, как у Пушкина: «И горько жалуюсь, и горько слезы лью, но строк печальных не смываю».

Колокольников: но пока я не вижу в сценарии Маяковского. Все его транслируют абсолютно по-разному. Но ведь главное в нем – разрушение. Разрушение – его сущность. И когда он плачет – а плачет он постоянно – это разрушение, его сущность, пытается спрятаться за личину такого наивного человека, пытается представить себя ребенком. Но на самом деле его сущность желает все разрушить. Разрушить – и идти дальше.

У памятника Маяковскому современный молодой поэт читает футуристические по духу стихи, в которых метафорой разрушения выступают молодые дагестанцы, отрабатывающие в спортзале борцовские приемы.

Актеры читают сцену, в которой принимают участие Маяковский, Лиля и Осип Брик. Лиля: Ося, успокой этого человека, он очень волнуется, что наставит тебе рога. Маяковский: ну, ты и сука! Колокольников: сейчас я должен встать, чтобы быть готовым к разборке. Осип: она уже взрослая и не является моей собственностью. Так что разберется во всем сама, решит, как вам с ней поступить.

Колокольников читает отрывок из «Облака в штанах», который Маяковский произнес в телефонном разговоре с Лилей перед попыткой самоубийства. Затем он читает отрывок из воспоминаний Лили. Она заходит в комнату, там повсюду клочья бумаги. Сидит Маяковский. Рядом на столе револьвер. Я стрелялся. Осечка вышла. Второй раз не стал, тебя дожидался, а ты так быстро приехала. Лиля: ты эгоист, скотина. Она бьет Маяковского, затем они целуются. Маяковский: давай в карты сыграем, я тебя в гусарик научу. Лиля: почему ты такой довольный? А я знаю теперь, что ты меня любишь. Мужчины, женщины, суки, все плакать будете, когда умру. Я – гений!

Лиля Брик в старости. Лежит на кровати. У Володи рано умер отец. Он уколол палец булавкой и тут же умер. Ося обожал Володю. Он говорил: Володя не человек, он – событие. Я не могла не любить Володю. У нас была семья, мы сами ее для себя придумали.

Лиле приносят посылку от Сен-Санса (модные вещи, украшения).

Лиля: он был очень добрый и мягкий человек, но на эстраде он был очень резким. Я не помню, чтобы он дома был таким резким.

Актеры читают сцену: в Смольном Давид Троцкий принимает поэтов-футуристов. Нужно, чтобы люди поняли, почему мы, большевики, взяли власть в свои руки. И для этого нам нужен ваш голос, чтобы вы нас поддержали. Маяковский: и почему наш голос должен вас поддержать? Кто вы такие? Нагнали в Петроград матросов, захватили власть. На улице вас иначе, как бандитами, не называют. Троцкий: вы правы, товарищ Маяковский. Нас никто не выбирал, мы сами стали властью. Так же, как и вы, сами поэтами стали. Маяковский: но люди должны сами решать, какая будет над ними власть. Троцкий: люди сами не могут понять, какая им нужна идеология, какие идеи, какой должна быть их страна. Точно так же они не понимают, какие им нужны стихи. А вы им эти стихи даете, и люди понимают, что именно такие стихи им нужны. Маяковский: и что? Мы слышали от вас «фабрики рабочим, земля крестьянам». Но как вы этого добьетесь? Троцкий: для этого мы уничтожим собственность, семью, классовые различия. Все это мешает построить справедливое общество. И это будет революция духа. А вы, футуристы, радетели будущего. Мы, большевики, это будущее должны приблизить.

Футуристы встречают Новый год в квартире Бриков. Лиля спрашивает Маяковского: зачем ты мучишь меня и себя? Ты придумал и меня, и эту любовь.

Бурлюк: зря вы им верите. Они как были бандитам, так ими и остались. Власть они удержать не смогут. Всеволод Мейерхольд (Антон Адасинский): ты, Давид, просто зануда. Это же просто мечта, когда министр говорит с поэтами о революции духа. Осип: и эту революцию сделаем мы, а не власть. Лиля: посмотрите, какая метель на улице. Извозчика дозваться невозможно. А скандинавы верили, что когда-нибудь в такую же ночь два гигантских волка сожрут Луну и Солнце. И тогда наступит конец света. Мейерхольд: давайте устроим вакхический вечер. Все женщины нарядятся менадами, а мужчины – козлами, быками и революционерами.

Осип на кухне разбавляет спирт водой. Ему помогает Маяковский. Осип: воду в спирт или наоборот? Маяковский: нам надо со всем как-то разобраться. Осип: вот, теплеет. Значит, мы все правильно делаем. Маяковский: я люблю ее, а она тебя. Я без нее не смогу. Как нам жить дальше? Она тебе ничего не говорила? Осип: мы все делаем правильно. Нельзя никого третировать. Пусть Лиля сама решает.

Стук в дверь. На пороге мужчина с бутылкой шампанского. С Новым годом! О, у вас тут целый спектакль. А у нас в Совнаркоме все совсем не так. Осип: прошу вас познакомиться с моим другом. Это Яков Агранов (Никита Ефремов, Евгений Миронов). Все садятся за стол.

Агранов: опишите нам новый мир. Вот Владимир Владимирович опишет его в своих стихах – так мы его и построим. Маяковский: вот вы говорили про всеобщую любовь, но ее ведь нет, все это только обман. Агранов: зажгите солнце, примите революцию как собственное, как личное дело. Мы ведь никто, мы ведь только шурупы. Главное – народ. А вы, Маяковский – Солнце.

Маяковский произносит тост: я люблю Лилю Брик, она замечательная женщина. Поэтому теперь все мои стихи, и нынешние, и будущие посвящаются только ей!

Евгений Миронов читает стихотворение Николая Гумилева «Волшебная скрипка»: «… духи ада любят слушать эти царственные звуки, бродят бешеные волки по дорогам скрипачей». Это прекрасные стихи!

Два чекиста ведут молодого человека. Они расстреливают его (Николая Гумилева, проходившего по делу Таганцева, следствием по которому руководил Агранов).

Агранов: скажи, Володя, а нам удалось построить то, что мы хотели, за что боролись. Маяковский: главное сделано. Врагов мы разбили. Агранов: нет, белые еще остались. Но они – внутри нас. Как думаешь, их тоже надо расстрелять? Маяковский: да. Агранов: а я вот одного молодого поэта расстрелял. Он дома у себя собрания устраивал, рассказывал всякое, про Толстого, про то, что государство вредно. Призывал к свержению советской власти. К нему всякие ходили. И сообщил мне об этом один из его друзей. Я не мог его не расстрелять, на меня ведь очень внимательно смотрят. Вот ты, поэт, пойдешь улицы мести, если тебе так твой долг велит? И я пошел и исполнил свой долг. Значит, я или прав – или я гад, который человека убил. И тогда мне дороги назад нет. Маяковский: ты врага убил. Слушай меня: «И я пою отчество, республику мою!» (поэма «Хорошо»). Правда одна, и она – наша. Потому что мы для всех, а они только за шкуру свою дрожат. Так что спасибо тебе, Яня. И это тебе говорит поэт Маяковский. Поэтому – не бзди. Агранов: если я когда-нибудь предам нас – расстреляй меня, как бешеную собаку. Лиля: что вы все о скучном. Ты, Володя, лучше ему свою новую книжку покажи. Маяковский: верно, сейчас. Он достает книгу, ручку, чтобы надписать книгу Агранову, режется о страницу, из пальца капает на книгу кровь. Агранов прячет окровавленную книгу в карман. Маяковский: они могли там в типографии ее куда попало положить, там инфекция, нужно врача вызвать. Лиля промывает рану Маяковского водой: не надо никакого врача, нет тут инфекции, что ты разорался как баба!

Северная Корея. К памятнику Ким Ир Сену возлагает цветы делегация европейцев в сопровождении местных товарищей.

Маяковский выступает в Политехническом музее перед публикой: я поехал за границу, чтобы узнать, какие там настроения у пролетариата, каковы перспективы мировой революции. Я там встречался с руководителями коммунистических партий. Лиля громко говорит: да он все врет. Ни с кем он там не встречался, из номера в отеле не выходил, пьянствовал и в карты играл. Крики из зала: вали со сцены, дай ему сказать! Лиля выходит из музея. За ней бежит Маяковский. Он не успел накинуть пальто, выскочил на улицу в одном пиджаке. Остановись, прости меня! Лиля: да живи ты как хочешь, нажирайся с кем хочешь, а я видеть тебя теперь не хочу. Ты раньше не такой был: неухоженный, резкий. Но никогда не врал. Я не могла представить, чтобы ты так нагло врал людям. Ты ведь поэт, а поэт не может говорить неправду. Маяковский: да не врал я. Ведь им же хотелось услышать про мировую революцию – вот они и услышали. И я сам себе верю. Лиля: значит, ты и самому себе врешь. Как люди в церкви. Как мой отец, который ходил в синагогу. Так что живи как хочешь.

Старая Лиля Брик. Он поехал в Америку, то есть его послали в Америку, чтобы он мог телеграфить «Маяковский из Америки…». А она ему дочь родила. Только ее сюда не пустят. А мне он как-то признался, что детей не любит. Но однажды я в его бумагах прочитала: «доча».

Гарлемский клуб. На сцене Давид Бурлюк: древние египтяне гладили своих сухих кошек и так получали свое электричество. В зале Маяковский разговаривает с эмигранткой Элли Джонс (МириамСехон). Я была у врача. Он сказал, что я беременна. Но ты не волнуйся. Все будет хорошо. Что, резаться будешь? Что ты! Нет, все будет хорошо. И я так рада!

Бурлюк после своего выступления разговаривает с Маяковским. Тебе понравилось? Да, очень. Бурлюк: так давай устроим вместе гастроли, по всему Западному полушарию! Маяковский: нет, я не могу, мне домой надо. У меня там новые книги выходят, меня в редакции ждут, я там тысячам людей нужен. Я не могу, как ты, в подвале перед тремя с половиной неграми выступать. Тебе тоже ведь нужно печататься, чтобы тебя могли прочитать тысячи людей. Бурлюк: а мне этого не надо. Это у вас там, если тебя не читают тысячи людей – ты не поэт и иди ты в задницу. Маяковский: сам иди.

Маяковский читает Лиле свои стихи из новой книги.

Льва показываю я,посмотрите нате —он теперь не царь зверья,просто председатель.Этот зверь зовется лама, лама дочьи лама мама.Маленький пеликани пеликан-великан, как живые в нашей книжкеслон,слонихаи слонишки.

Лиля: ты гений. Маяковский: ты мне все реже это говоришь. Лиля отнимает у Маяковского книгу, обнимает его, целует.

Агранов говорит Лиле и Осипу: новость знаете? Лиля: да, теперь вместе нянчиться будем. Вот только Володя детей не любит, так что этот грешок скоро забудется. Агранов: чужих детей – возможно. А вот со своими всегда сложнее. Ему бы поосторожней надо, он ведь и себя, и вас подводит.

Агранов и Маяковский пьют водку. Маяковский: но почему я не могу сам решать, с кем мне встречаться? Агранов: ты ведь наше национальное достояние. Поэтому по факту сам себе не принадлежишь. То есть за это надо расплачиваться частью своей свободы. В Америку ты не поедешь, потому что ты нужен сейчас во Франции. Маяковский: ты прав. Я поеду.

На берегу реки пикник. Генрих Ягода наливает своим подчиненным водку. Появляется Агранов. Он пытается отказаться от алкоголя, ссылаясь на состояние здоровья, но вынужден подчиниться гостеприимству начальства. Разговор заходит о Маяковском. Говорят, он в Париже на эмигрантке женился? Надо его за это примерно наказать. Ягода предлагает: пусть он за это напишет поэму к юбилею. И стихотворение порнографическое.

Актеры читают в сценарии сцену: Париж, вокзал, Маяковский увлекает Татьяну в безлюдную часть перрона. Я все подготовлю и вернусь за тобой. Татьяна Яковлева (Софья Эрнст): я все-таки должна тебе об этом сказать, меня попросили с тобой познакомиться. Маяковский: вот и хорошо, что попросили. Я приеду осенью. И не к тебе, а за тобой. Маяковский протягивает Татьяне блокнот. Та открывает и обнаруживает там стихотворение, посвященное Татьяне Яковлевой. Это мое лучшее стихотворение. Даже лучше революционных? Но это тоже революция, только моя личная. Татьяна: я буду тебя ждать.

Северная Корея. Население отмечает день рождения великого вождя товарища Ким Ир Сена народными танцами на площади.

Маяковский возвращается в Москву. Он находит на даче Агранова, тот собирает яблоки. Маяковский: я знаю, город будет, я знаю, садуцвесть, пока еще на свете Агранов Янкель есть (парафраз стихотворения «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое»). Да у тебя тут не сад, а целый яблоневый завод. Стараемся, ты тоже, вот, прямо из Парижа. Маяковский: я вообще-то к тебе за помощью. Мне квартиру не дают, поставили в общую очередь. Агранов: а в стране идет борьба с привилегиями, носит она всеобщих характер. Лишней жилплощади нет, ничем помочь не могу. Хорошо, тогда мне нужна поездка в Париж. А вот это, Володя, стратегическая ошибка. Стране нужны большие стихи. Маяковский: так у меня любовь дохнет! Агранов: и пусть дохнет, сколько их у тебя было. А вот партия – она одна. Да срать я хотел на партию! Язык придержи. На тебя сейчас очень пристально смотрят. Маяковский: тогда сажай меня!

Идет читка пьесы «Клоп» в квартире Бриков: не шевелите нижним бюстом, вы же не вагонетку толкаете, а мадмуазель ведете. Лиля прерывает читку. Не подскажешь, Володя, почему на меня на улицах пальцем показывают? Что, Брик поизносилась, и ты нашел себе новую музу в Париже? Белоэмигрантку, которая в обморок падает от слова «говно»? Мне Эльза (Триоле) написала, так что я давно знаю. И как ты прилюдно читал любовные послания к ней тоже знаю. Маяковский: я что, не имею права на личную жизнь? Лиля: великий поэт не имеет права на ложь. Ты ведь сам сказал, что все стихи посвящаешь мне. Я могу жить с развратником, с картежником. Но не с предателем. Маяковский: я все равно тебя люблю. Лиля: и я все узнаю из газет. Почему ты мне не написал, не предупредил? Маяковский: стихам не прикажешь. Лиля: ты мозги засирай своим простушкам. Маяковский: а я все равно на ней женюсь.

Осип разговаривает с Аграновым: почему вы не даете Володе квартиру? Так он же влюбился в контру, подстилку из шляпной лавки. Так что квартира ему в Париже нужна, а не здесь. Осип: отпустите его. Агранов: зачем, чтобы он девкам мадригалы там писал? Если его талант сдох – пусть пишет революционным чувством, да хоть задницей. Шутки в прошлом остались. Нужна настоящая вещь.

Лиля разговаривает с Маяковским: но ты же не мальчик кудрявый и влюбленный! Ты ведь сорвешься, и никакой Янек тебе не поможет. Я так за тебя боюсь!

В Ассоциации пролетарских писателей идет обсуждение кандидатуры Маяковского. Кто он – попутчик или дурила?

Ночь. На вокзале Маяковский провожает Бриков. Лиля: но ведь ты нам сможешь писать, телеграфировать, звонить. И мы ненадолго уезжаем. Осип говорит жене, что им пора в вагон. Лиля снова подбегает к Маяковскому, стучит кулаками в его грудь, плачет: дурак, зачем ты не остался в своем Париже!

С Маяковским разговаривает Агранов: ты изменился, ты перестал быть пролетарским поэтом. Я перестал быть пролетарским поэтом? Я всю жизнь служу революции. Просто времена изменились. А я готов и дальше служить революции. Агранов: а кто написал «я хочу, чтоб к штыку приравняли перо»? Ты? Вот иди и пиши! А революция сегодня – это товарищ Сталин. И последнее, что хочу тебе сказать: против тебя сейчас готовится провокация. И плохо станет не только тебе, но и Лиле с Осей. Не хочешь о себе думать – подумай о них. Я о тебе забочусь. Потому что я тебя люблю, и потому что ты – золото нашей партии.

Маяковский берет бумагу, перо, пытается начать писать поэму о Сталине. Черкает и рвет лист бумаги.

Маяковский со сцены читает стихотворение «Во весь голос». Из зала кричат: долой! Вали в свой Париж!

Маяковский приходит к Агранову, просит отпустить арестованного им человека. Как его фамилия? Да не знаю я. Странные вы люди, писатели. Он вроде из Свердловска. А, понял. Так он ведь шпион, Володя. Да какой из него шпион, у тебя просто паранойя. Агранов: помнишь наш давнишний разговор про поэта? Что ты тогда сказал? Что правда всегда одна, и она наша. Так что, не бзди, Володя. И свое окаменевшее дерьмо (отсылка к стихотворению «Во весь голос») можешь засунуть сам знаешь, куда. Маяковский: отпусти его. Агранов: хорошо, можешь пойти и забрать его, прямо сейчас. Я распоряжусь. Но ко мне дорогу забудь.

Маяковский дает Веронике Полонской (Мария Поезжаева) деньги на такси и отправляет ее домой. Выйдя на лестницу, она слышит выстрел. Прибегают соседи, появляется Агранов. Он входит в квартиру, видит на полу окровавленное тело Маяковского, рядом лежит пистолет. Агранов читает предсмертную записку поэта.