Рецензия на фильм Временные трудности от Евгений Нефёдов

Редкий отечественный фильм вызывает столь бурную полемику. Причём здесь речь явно не идёт об изначальной нацеленности на скандал (как в случае с приснопамятной «Матильдой» /2017/), без чего было бы невозможно привлечь к проекту внимание общественности и, соответственно, окупить хотя бы часть внушительных затрат. Возможно, я и ошибаюсь, но повода обвинять создателей «Временных трудностей» в лицемерии или спекулятивности – не нашёл. С другой стороны непохоже, чтобы и те журналисты, что, ознакомившись с картиной на «Кинотавре», обрушились на режиссёра, продюсеров, сценаристов с острой критикой, исполняли чей-то социальный или коммерческий заказ: изложенные в рецензиях и интервью упрёки звучат достаточно убедительно и, что характерно, тоже искренне. Скажу больше: с частью предъявленных доводов действительно нелегко не согласиться. Так, неприкрыто нелепой выглядит сцена, когда Саша, на правах победителя всесоюзной олимпиады прибывший в «Артек», вынужден тут же ехать обратно. Теоретически, пожалуй, не исключено, что нечто подобное имело место, тем более что никто не делал секрета из утверждённого со временем списка ограничений по здоровью, не позволявших направлять школьников в легендарный пионерский лагерь. Но чтобы ответственный сотрудник международного детского центра мотивировал распоряжение отослать ребёнка идиотским аргументом «В СССР инвалидов нет» – это напоминает, извините, измышления, навеянные пропагандистской голливудской кинопродукцией (1). Есть и другие досадные огрехи, в первую очередь – в отношении реконструкции атмосферы общеобразовательного (вовсе не специализированного) учебного заведения, где Ковалёв учился. Аркадий Цукер, послуживший прототипом главного героя, не скрывает, что в школе ему пришлось тяжко (в частности, подвешивание на крючок в раздевалке за пиджак – не сочинённый кинематографистами инцидент), но всё равно закрадывается подозрение, что Михаил Расходников привнёс кое-какие элементы из собственных детства и отрочества, пришедшихся на «перестроечные» и уже постсоветские реалии. Впрочем, это всё же не основное. Стержнем повествования служит отношение к драматической ситуации папы Ивана, который встречает в штыки любую попытку отнестись к ребёнку, получившему страшный диагноз – ДЦП, как к ущербному и неполноценному. Иногда он совершает поступки на грани фола: то спустит с лестницы инвалидную коляску, пробитую через профком сердобольным Николаем Волковым, то заставит отпрыска завязывать шнурки перед походом в кинотеатр, то вывалит в кровать мальчика мусор (!), который тот не успел вынести. Кульминацией в данном отношении становится поездка в лес – уже после того, как Александр вырос и, пережив нервное потрясение, оказался парализован. Решение заставить юношу, не могущего подняться на ноги, самостоятельно ползти до дома, находящегося в ста километрах, может показаться жестоким. Но… в том и заключается тонкость, что родитель отнюдь не воспринимается садистом или даже бессердечным, мелочным тираном. Сложно не признать правоту слов Маргариты Ковалёвой, спустя годы сообщающей сыну, что отец любил его больше всех на свете – что не позволял жалости и сомнениям одержать верх, что не терял терпения, когда все вокруг давно утратили надежду. Как бы то ни было, метод восприятия любых, в том числе – кажущихся необоримыми, проблем в качестве временных трудностей доказал свою результативность… Авторы смело могли ограничиться (подобно творцам драмы «Со дна вершины» /2018/) личностно-психологическим аспектом, что тоже было бы неплохо. Однако самое интересное в постановке Расходникова – социально-исторический ракурс. Юный Саша, демонстрирующий незаурядные интеллектуальные задатки, поначалу сделал из намерений и приёмов воспитания папы неверные выводы. Он не просто изобрёл остроумный способ обезопасить себя от произвола малолетних хулиганов – пришёл к заключению, что с враждебным социумом лучше всего вступить в, с позволения сказать, договорные отношения. Если вдуматься, такая установка – желание схитрить, обмануть, изловчится – и послужила истинной причиной несчастья. Но и исцеление, граничащее с чудом, не заставило полностью пересмотреть воззрения… Здесь, когда действие перескакивает в наши дни, и повзрослевший Ковалёв выступает перед многотысячной аудиторией, не без оснований называя себя «лучшим бизнес-консультантом страны», самое время провести сравнение с американским боевиком «Расплата» /2016/. Параллели очевидны – но существеннее, на мой взгляд, различия. Суровый офицер изначально готовил отпрыска, страдающего расстройством аутистического спектра, к жизни в волчьем мире – и точка. Иван же, как явствует из развития событий, относится к тем, кто отказывается сдаваться под натиском новых, буржуазных законов – кто не желает разорения завода и продажи площадей под очередной торговый центр (вроде кемеровской «Зимней вишни»). Так что же, он породил чудовище?.. Как ни странно, развязка с примирением представителей разных поколений и урезониванием столичного воротилы (а заодно – не устоявшего перед соблазном «дяди Коли») не отдаёт ложным пафосом. Без убеждённости (и готовности следовать этой убеждённости на практике) в том, что бедствия, посыпавшиеся на Россию и иные бывшие союзные республики после развала СССР, суть временные трудности, которые необходимо преодолеть, и вправду бесполезно надеяться на исправление ситуации в государстве. Так одой во славу чего является лента – силы воли или же силы духа? Наиболее яростные противники произведения обвинили кинематографистов в отстаивании идеалов, близких к фашистским, подразумевая при этом, конечно же, не сущностный (политэкономический) аспект, ёмко выраженный в знаменитом определении, данном явлению Георгием Димитровым. Но и прозрачный намёк на соответствующую эстетику, которая, по наблюдениям Сьюзен Зонтаг, «воспевает подчинение, возвеличивает отказ от разума, зачаровывает смертью», очень спорен. Навязывание своих желаний ребёнку и контроль поведения не являлись самоцелью Ковалёва-старшего, хотя и, конечно, использовались – для создания нужной мотивации… Посылом (не художественной формой – посылом) «Временные трудности» перекликаются вовсе не с монументальными кинополотнами Лени Рифеншталь, а, наоборот, с не очень известной, но талантливой драмой, посвящённой судьбе одного боксёра греческо-еврейского происхождения, попавшего в нацистский концлагерь. Роберт М. Янг озаглавил фильм об отважном, не сломленном обстоятельствами Аламо Арухе исчерпывающе просто – «Триумф духа». Кстати, именно о силе духа упомянул и Иван Охлобыстин в кратком выступлении на премьере. __________ 1 – Назовём хотя бы триллер «Малыш 44» /2015/ с «гениальными» репликами типа: «Сталин говорит нам, что убийство – это чисто капиталистическая болезнь».