Рецензия на фильм Смерть Сталина от Gordy

Вчера он был ещё бодр и весел, отец народов и хозяин Державы, распоряжавшийся жизнями безропотных миллионов, а сегодня поутру его кликнули, но он не откликнулся. Доктора сказали — отбегался тот, кто казался всем нерушимой твердью, освободив от страха тех, кто давно уже обходился без совести, теперь жалкою толпой стоящих у трупа, спеша опередить подлых рабов тирана, чтобы самим не попасть в убойный список списанных в расход товарищей. «Смерть Сталина» составлена из многих переворотов, охватывающих мелких людей и больших начальников, жалких изменников и коварных предателей, переобувающихся в воздухе, меняя революционный шаг на нежную надвьюжную поступь, орлиный взгляд на лебединую верность: кисельные министры и бесхребетные граждане — ехидный режиссёр поочерёдно тычет пальцем в тех и в этих наперебор, куражась над беспринципностью принципиальных большевиков, озабоченных сохранением одной лишь собственной шкуры. Свита осталась без Короля, бульдоги выскочили из-под ковра, сцепившись в плотный клубок, визжа и клацая зубами по загривкам, выясняя между собой, кто следующий местоблюститель вершины, представляя саркастически-отрешённый взгляд на картину полного бесчестья изнасилованной страны и народа, покорно следовавшего, куда пошлют. Лихие вояки с гусарскими замашками, махровые наглецы, мерзкие хамы и беспробудные идиоты — вместе невероятный сонм перевозбуждённых безумцев в азарте захлёбывающихся бешеной слюной, полагая не себя, а другого жертвой, — буффонадные персонажи диких джунглей партийной номенклатуры и бюрократии безжалостны в борьбе за выживание, истребляя замешкавшихся конкурентов — в фильме Ианнуччи все они имеют вид жалких отщепенцев или аморального отребья, охваченного ужасом от ожидания собственного конца, вместо оплакивания «великой» кончины. Не историческая точность, но аморальная практика является определяющим фактором художественной интерпретации времени перемен для рыскающих хищников, меряющихся силой над телом некогда всесильного вожака, по существу не отменяя установленного им деспотического порядка, где перемены случаются только после смерти, а торжество победителя обманчиво, как улыбки пожимающих его руку подельников.