Рецензия на фильм Собибор от Евгений Нефёдов

Творчество англичанина Джека Голда крайне неоднородно (и неоднозначно!), но как раз «Побег из Собибора» /1987/, снятый при участии югославских кинематографистов для телевидения, получился неплохим. Естественно, ему приходилось считаться с требованиями рынка, и партия Александра Печерского ушла знаменитому тогда Рутгеру Хауэру, а Леона Фельдхендлера – американцу Алану Аркину, запомнившемуся в основном по кинокомедиям. Мало того, при несомненном преклонении перед теми, кто совершил подвиг, постановщик всё-таки не стремился копать вглубь. Не пытался постичь истинные, не лежащие на поверхности причины, которые толкнули людей (пленного офицера РККА, сына польского раввина и их сподвижников) сделать то, что считалось невозможным – заведомо обречённым на провал. Как следствие, по завершении сеанса не слишком удивляло, почему увлекательный телефильм производил впечатление несколько иллюстративного… Опасения, что дебютной полнометражной картине Константина Хабенского будет свойственен тот же изъян, рассеялись ещё после ознакомления с рекламным роликом. И первые же кадры пролога (нацист в ожидании прибытия очередного поезда с заключёнными рассуждает, как это Иоанн Предтеча мог крестить грязной речной водой) подтвердили, что вывод не был поспешным. Сложно утверждать наверняка, насколько велика была заслуга Андрея Малюкова (1), хотя и не осуществившего в итоге постановку, зато – посильно консультировавшего менее опытного коллегу. «Собибор» в любом случае покоряет не только интересными кинодраматургическими находками, но не в последнюю очередь – зрелой режиссурой. Пожалуй, образ Печерского не стал вершиной в карьере признанного российского актёра (близкая по психологическому рисунку роль политрука Лившица в «Своих» /2004/ являлась, что ни говори, более убедительной), но приходится признать, что проект открыл для него новые заманчивые перспективы. Отмечаешь и точность деталей (одежды, предметов убогого быта невольников, грима и т.д.), и аутентичность атмосферы в целом, и, бесспорно, достоверность проживания исполнителями судеб действующих лиц. Сложно забыть, допустим, горькую долю ювелира, напрасно послушавшегося самоуверенного компаньона (заверявшего, что такие мастера нужны всюду) – не предполагавшего в момент прибытия, что видит жену в последний раз… Впрочем, не могу не остановиться на одном компромиссе, допущенном создателями. Понятно их стремление привлечь к сотрудничеству зарубежных кинозвёзд, но выбор Кристофера Ламберта очень спорен. Как ни старается тот показать истоки характера Карла Френцеля, по-прежнему винящего в полученной в юности душевной травме отца, не позволившего жениться на девушке-еврейке, шлейф прежних (сугубо положительных, начиная с Тарзана и бессмертного горца Коннора МакЛауда) работ кумира волей-неволей мешает восприятию. Другие, менее известные артисты точнее передали разъедающее, морально разлагающее влияние власти, получаемой людьми над себе подобными. Надсмотрщики и охранники, убивающие время в тупых, примитивных развлечениях, не упускающие случая прибегнуть к наказанию (в том числе к радикальному – децимации, после неудачной попытки побега), теряют человеческий облик гораздо быстрее узников, низведённых до положения безропотных рабов. Тут не уберегут красивые лозунги про величие Третьего рейха!.. Очень тонкое наблюдение в какой-то мере помогло авторам высветить стержневой аспект кинопроизведения. Когда соратники интересуются, что у проявившего незаурядную силу духа командира на сердце, его давний друг и соотечественник отвечает, что на сердце у Саши – товарищ Сталин, добавив: «… как и у всех нас». Отвечает как бы в шутку, но в этой шутке, как и положено, содержится изрядная доля правды. Обращает на себя внимание и ещё один нюанс: военнопленные носят кители и головные уборы без знаков отличия – но на рекламных плакатах фильма (пусть не на всех) на пилотке лейтенанта Печерского отчётливо видно красную звезду. Собственно, картина – о том, благодаря кому стало возможно уникальное (уникальное без всякого преувеличения!) событие, благодаря каким качествам и мировоззренческим установкам героя. Хабенский прозрачно намекает, что персонажу ничего не стоило удариться в показную отвагу на манер маккуиновского капитана Хильца (в знакомом и советским зрителям «Большом побеге» /1963/ Джона Стёрджеса), раз за разом обводившего вокруг пальца бдительных нацистов. Однако такие поступки мало того, что неоправданно рискованны, так ещё – несут угрозу прочим, ни в чём не повинным заключённым. Именно осознание колоссальной ответственности побудило взяться за реализацию дерзкого плана: из Собибора будут пробиваться все. В романе Юлиана Семёнова «Противостояние» (и в блестящей экранизации) есть эпизод, когда Кротов, ставший агентом «Кротиком», в ходе очередного доклада немцам пересказывает услышанный разговор, упомянув, в частности, реплику одного из подпольщиков, обратившегося к единомышленнику: «Ты горячий, погибнешь зазря, а погибать надо во имя дела». В том, если угодно, и кроется суть. Встреченный иностранными иудеями в бараке с явным недоверием (принятый за провокатора), Печерский приспускает портки, демонстрируя, что он – такой же. Такой же – да совсем не такой. Раса, национальность и религиозная принадлежность, вопреки теориям гитлеровских приспешников, имеют для формирования личности несоизмеримо меньшее значение, чем социальная среда. А вот общество-то – и было разным. Александр не приемлет то, что с сарказмом называет «еврейским подходом», намекая на торгашеское (увы, не изжитое многими и в СССР) желание найти компромисс с врагом, не лезть на рожон и т.п. Бывают ситуации, когда договориться – не получится. У тех, кто готов, не колеблясь, поставить под удар собственную жизнь ради спасения других, на поверку, как ни парадоксально, больше шансов на успех, чем у индивидов, покорно ожидающих своей участи. Не говоря уже о том, что именно их, храбрецов, имена будут увековечены потомками… __________ 1 – Он работал во множестве жанров, неоднократно обращался и к теме Великой Отечественной войны.