Рецензия на фильм Однажды... Тарантино от Евгений Нефёдов

Тара Вуд объявила о запуске фильма в реализацию в ноябре 2015-го – в преддверии выхода на экраны «Омерзительной восьмёрки» /2015/. Её тогда многие поддержали, тем более что в активе женщины-кинематографиста уже наличествовали не только работы в качестве продюсера, но и опыт участия (сорежиссёром) в создании схожей по замыслу картины – «21 год: Ричард Линклейтер» /2014/. Этим, собственно, объясняется и англоязычное название («КТ8: Первые восемь» в переводе), которое дополнительно – отсылает к феллиниевским «Восьми с половиной» /1963/, самому признанному кинопроизведению из числа тех, что посвящены кинопроцессу. Было естественно, что Тара получила поддержку от братьев Вайнштенов, но… кто ж знал, что творческие разногласия окажутся настолько существенными, что съёмочный период растянется на несколько лет. Некрасиво радоваться чужим бедам, однако Вуд сыграли на руку и печально известный скандал с обвинениями Харви, и последовавшее банкротство The Weinstein Company, поскольку в изменившейся ситуации получилось сравнительно легко выкупить права на разрабатываемый проект обратно. Впрочем, как раз линия с упоминанием фигуры влиятельного продюсера, которого Квентин долгие годы считал почти братом и который в одночасье превратился в парию западного общества, кажется притянутой за уши (1). Ведь речь-то о другом! И, конечно, приходится сожалеть, что постановка Вуд стала доступна зрителям, начиная с посетителей международного кинофестиваля в израильском городе Хайфа (14 октября 2019-го), после триумфального выхода в широкий кинопрокат ленты «Однажды… в Голливуде» /2019/, не говоря уже о её каннской премьере. Теперь-то хотелось бы узнать побольше и о последней работе мастера. Первое, на что на сеансе обращаешь внимание, – отсутствие интервью, взятых у самого, с позволения сказать, виновника торжества. Тарантино же славится доброжелательностью и словоохотливостью – готовностью часами без устали разглагольствовать о чём угодно, что связано с делом всей жизни. Он с удовольствием делился с австралийцем Марком Хартли впечатлениями от тамошних жанровых образчиков («Не совсем Голливуд: потрясающая, нераскрытая история австралийского эксплуатационного кино» /2008/) и персонально выразил восхищение Брайану Тенчарду-Смиту. И как забыть трогательные слова, сказанные старику Роджеру Корману (в «Мире Кормана» /2011/): получить почётную премию «Оскар» – всё равно что для учёного заслужить официальное признание научного сообщества. Казалось бы, странно… Вот только сам Квентин, положительно отозвавшийся о работе Вуд, неслучайно отметил именно данный аспект, уточнив, что автор ни разу не обращалась к нему с просьбой пообщаться перед включённой камерой. Говоря по совести, это давно превратилось в клише (в тот «крючок, на какой всякий вешает свою шляпу», по меткому замечанию Тарантино) биографических документальных фильмов. Тара пошла другим, более оригинальным путём. У неё именитый коллега превратился чуть ли не в фантомного персонажа, о котором все говорят, но который так и не появляется собственной персоной. Фигура режиссёра, правда, возникает в кратких и по-своему стильных (заказанных у техасской студии Powerhouse Animation) рисованных фрагментах, иллюстрирующих некоторые яркие события. А главное, материализуется в хроникальных кадрах со съёмочной площадки (так называемый бекстейдж), где мы видим творца, бесконечно увлечённого процессом и способного заразить энтузиазмом любого члена команды. И никто не начинает роптать, когда после удачного дубля режиссёр предлагает сделать ещё один – и выложиться полностью. Каждый, кто будет смотреть картину Вуд, непременно почерпнёт что-то интересное и ценное для себя лично. Рядовые зрители с любопытством познакомятся с вехами творческого пути кинематографиста, начиная с того времени, когда он, лишь мечтая пробиться в киноиндустрию, работал в пункте видеопроката и вечно нуждался в деньгах, нередко ночуя у знакомых (в частности, у Скотта Шпигеля). Потом были опыт сочинения первых сценариев и удачное сотрудничество с продюсером Лоуренсом Бендером, без чьего содействия (в том числе – без привлечения актёра Харви Кейтеля) «Бешеные псы» /1992/ могли бы и не увидеть свет в том виде, в каком покорили публику. Жаль, что авторы подробнее не остановились на раннем этапе карьеры – и не привели, в частности, примеры «шлифовки» Квентином текстов других кинодраматургов: его талант написания блестящих (длинных, зато искрящихся остроумием) диалогов требует отдельного разговора. Затем последовал безоговорочный триумф «Криминального чтива» /1994/, до сих пор поражающего количеством находок. Чего только стоит эпизод посещения Винсентом Вегой и Мией Уоллес кафе – мечты киноманов, где клиентов, сидящих (вместо привычных столиков) в салоне старого автомобиля, обслуживают официантки, похожие на кинодив прошлого. И так – практически о каждом детище мастера, о каких-то моментах (допустим, о прологе «Бесславных ублюдков» /2009/) более подробно, о каких-то менее. Главное – что в голове складывается достаточно полная картина достижений незаурядного постановщика. О сильных сторонах Квентина Тарантино можно рассуждать долго, однако далеко не последним из его достоинств является навык работы с актёрами. Режиссёру не откажешь в нюхе (иначе не скажешь!) на новые дарования, ярчайшим примером чего стало приглашение Майкла Мэдсена, тогда никому не известного. Исполнитель роли Вика Веги поведал не только о курьёзных моментах (например, что был в чёрных джинсах, а не в брюках, требовавшихся к пиджаку), но и о том, какие трудности приходилось преодолевать. О том, как родились движения странного, вгоняющего в трепет танца мистера Блондина, направляющегося к жертве с опасной бритвой в руке. Или примеры свежее: немец Кристоф Вальц, блеснувший в образе Ганса Ланды, и Элай Рот, доведённый до нужной кондиции для партии сержанта Донни Доновитца. Отдельная тема – умение режиссёра-киномана извлекать из небытия давно забытых «звёзд» прошлого (Пэм Гриер, Роберт Форстер, Дэвид Кэррадайн). Вместе с тем Тарантино находит подход и к нынешним знаменитостям, деликатно сбивая с них спесь и лоск – помогая вжиться в предлагаемые обстоятельства. В данном отношении особенно показательны слова Джейми Фокса, которому действительно пришлось почувствовать себя в шкуре раба – но раба, скидывающего цепи («unchained»). Каким бы блестящим формалистом ни являлся постановщик, сколькими бы приёмами в совершенстве ни владел, без артистов он остаётся беспомощным… Можно было бы порассуждать и о многих других аспектах творчества выдающегося художника от киноискусства, так или иначе освещённых Вуд. Хотя бы об уникальном чувстве темпоритма – и Квентин неспроста не чаял души в верной соратнице, режиссёре монтажа Салли Менке, прося исполнителей слать ей приветы. Но это будут, что ни говори, частности. С Тарой сложно не согласиться в ключевом тезисе: Тарантино создал многогранную художественную Вселенную, где всё (вплоть до марки сигарет) уникально и вместе с тем – узнаваемо, близко и понятно каждому. Однажды он пришёл на съёмочную площадку – и теперь уже останется в истории киноискусства навсегда. _______ 1 – Тема гораздо глубже раскрыта в другой недавней документальной картине – «Быть Харви Вайнштейном» /2019/ («Неприкасаемый» в оригинале).