Рецензия на фильм Мой ангел от Александра Александрова

Показанный впервые 10 октября 2016 года на Международном фестивале фантастических фильмов в Сиджесе и первоначально носящий название «Я тебя вижу» фильм «Мой ангел» бельгийского режиссёра Гарри Клевена по ощущениям соединяет в себе что-то наподобие «Загадочной истории Бенджамина Баттона» (2010) и «Вечности» (2016). Центральная в сюжете любовь рыжей красавицы и её необычного партнёра то замирает в замедленной съёмке, то останавливается, то исчезает и появляется вновь в игре операторов с чёткостью и размерами взятых планов. Однако на деле две самостоятельных и по-своему увлекательных идеи в синтезе режиссёра представляются чем-то наподобие полицейской службы для зрителя, где не год за полтора, а час за все три. После того, как прямо на сцене «загадочно» исчезает возлюбленный-фокусник, Луиза попадает доживать свой век в клинику для душевно больных, где и появляется на свет её сын. Она называет его «мой Ангел» и никому о нём не рассказывает, потому что ей всё равно не поверят. Ведь её сын – невидимка. Но мальчик вырастает и заводит дружбу с девочкой, живущей по соседству с клиникой. Через годы дружбы слепая Мадлен обещает вернуться к своему единственному и любимому другу после операции на глаза, чтобы, наконец, увидеть его воочию. Но что тогда? Сюжет Клевена в соавторстве со сценаристом комедии «Новейший завет» (2015) Томасом Гюнцигом демонстрирует популярное правило о верности первого впечатления (в этом случае негативного), которое ещё никогда не работало так исправно. Насаженные в фильме загадки в самом начале почему-то неинтересны с того же самого момента. После понимаешь, что причиной тому вялое повествование сплошь из съёмки качающейся камерой, создающей эффект первого лица, мутных кадров деревьев, крупных планов малопривлекательных лиц и бесполезных сцен в кромешной тьме. Фильм не волнует даже тогда, когда взгляд невидимого главного героя блуждает по ничего не подозревающей взрослой Мадлен в ванной, или его пальцы по её груди в мурашках в моменты страстных соитий. И чем дальше сменяются похожие друг на друга скучные кадры из истории людей, чья жизнь проходит в неизвестном времени и по неизвестным законам, тем больше возникает не вопросов, но непонимания каких-то логичных вещей. Как можно не услышать плач новорождённого из палаты? Разве зрачки слепого могут реагировать на свет и тень? Возможно ли соседство поместья и дурдома через ветхий забор в метр высотой? На что жил уже самостоятельный невидимка те дни, месяцы и годы в ожидании своей возлюбленной? Из какого времени эта любовь, когда уже взрослая девушка инфантильно соглашается жить, ходить в лес и ездить на озеро с далёким другом детства, который просит на него не смотреть и носить повязку на глаза, а после ещё отдаться ему в стиле «50 оттенков серого» (2015)? Или как все эти расплывчатые, мутные, разрозненные кадры могли принести оператору фильма Джульетт Ван Дормел приз за лучший дебют на Международном фестивале кинооператорского искусства Camerimage в 2016 году? Однако хуже всего даже не это, а то, что в финале не даётся ответа ни на один из поставленных в головах зрителей вопросов. От этого просмотр теряет весь свой смысл хотя бы в ожидании чего-то более стоящего, чем одна невнятная фраза человека-невидимки, переливающая всё из пустого в порожнее: «Означает ли ощущение жизни, что она и правда есть?» Тому ли игра режиссёра, что для троих актёров из пяти всего состава эта лента стала дебютом? Минуя одну сцену с отцом «моего Ангела» от бельгийского актёра Франсуа Винчентелли и несколько с известной румынской актрисой Элиной Ловенсон в роли той самой сумасшедшей матери, картина фокусируется на героине Флер Жеффрие, девочкой и девушкой которую играли оставшиеся две начинающие актрисы. И это незнакомое лицо, не имеющее в памяти аналогий с другими ролями и образами, как будто кидает с экрана вызов зрителю: «Означает ли ощущение игры, что это и есть кино?» Задумка наглядно показать, как умение видеть глазами порой лишает возможности различать ясные очертания окружающего мира, могла бы повторить прошлый успешный опыт режиссёрского «Двуличия» (2005), где в центре две крайности похожих жизней братьев-близнецов, и возобновить проблему о непонятости, отверженности консервативным обществом и праве на счастье, поднятую когда-то в «Нелюбимых» (ТВ, 2007). Однако тяжёлая подача стирает всякое желание не задуматься над этой глубокой аллегорией, но даже досмотреть новую картину Клевена без перемотки. Чистый жанр мелодрамы не то, что особенно подчёркивает все достоинства французского, или, как здесь, французско-бельгийского кино о фантастической любви со смыслом. Всего лишь отказ от лёгкого флёра, национального юмора и традиций яркого и чёткого кадра, как уже не герой, а всё кино-невидимка, достойное названия «Я вижу чушь».