Рецензия на фильм Ева от Евгений Нефёдов

Роман «Ева» /1945/, хотя и не считается вершиной Джеймса Хедли Чейза (1), справедливо причисляется к наиболее заметным достижениям плодовитого английского писателя, относимого к ведущим мастерам в жанре психологического триллера. Однако первая попытка экранизации в своё время фурора, мягко выражаясь, не произвела. Снятая по настоянию продюсеров Раймона и Робера Акимов с конкурса Венецианского международного кинофестиваля и существенно (со 155 до 116 минут) сокращённая, картина была воспринята досадной неудачей в карьере Джозефа Лоузи. А между тем в «Еве» /1962/ (название пишется «Eva», а не на английский манер, как в первоисточнике, – «Eve») режиссёр заявил многие мотивы, совсем скоро поразившие в гениальном «Слуге» /1963/… В первую очередь это касается отношений хладнокровной роковой женщины в исполнении Жанны Моро и писателя, надеявшегося подчинить её своей воле, но в итоге – ставшего заложником собственных разбушевавшихся страстей, натолкнувшись не полнейшее равнодушие избранницы. Приступая к реализации проекта, Бенуа Жако, полагаю, прекрасно знал предысторию. Но упомянутое детище урождённого Рене Лоджа Брабазона Реймонда имело для него и огромное личное значение. Постановщик вспоминал, что впервые прочитал роман в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет, когда уже всерьёз задумывался над тем, что хочет посвятить жизнь киноискусству. «В какой-то мере эта книга связана с желанием снимать фильмы», – заявил кинематографист в интервью журналистам программы Le Journal du cinéma, выходящей на телеканале Canal+. Залогом успеха должно было послужить участие Изабель Юппер – и не только по причине того, что одарённая (не уступающая талантом легендарной предшественнице!) «звезда» не раз приносила Бенуа удачу. Образ искушённой жрицы любви, провоцирующей на двусмысленные поступки незнакомца, оказавшегося известным драматургом, на редкость замечательно соответствует одной из стержневых (во всяком случае – неизменно вызывающей интерес) её актёрских тем. И члены жюри Берлинале под председательством Тома Тыквера, и кинокритики, и рядовые зрители считали себя вправе ожидать от Изабель игры, от которой, что называется, пробирает дрожь и кровь стынет в жилах. От нимфетки Жаклин, встречающейся Жану-Клоду и Пьерро (в «Вальсирующих» /1974/, где, к слову, блеснула и Моро), – к «пианистке» Эрике, одержимой садомазохистскими фантазиями, и преуспевающей бизнесвумен Мишель Леблан, ведущей себя для жертвы изнасилования чересчур странно. Вот и поведение Евы совершенно не укладывается в расхожие представления. Оглушив Бертрана Валада резким ударом по голове, она тем не менее не отказывается продолжить с ним общение позже. И даже, возникает ощущение, не противится, когда тот прозрачно намекает, что хотел бы стать не очередным клиентом, а поклонником, предлагая бесплатный билет в театр и приглашая на ужин в ресторан. Честно рассказывает о тонкостях древнейшей профессии, о вечно отсутствующем супруге, о других посетителях… Разумеется, она не подозревает об истинных намерениях воздыхателя, таким способом надеющегося собрать материал для новой пьесы – и простодушно полагающего, что обладает достаточным обаянием для того, чтобы заставить проститутку воспылать высокими чувствами. Однако давно расставшейся со всякими иллюзиями Еве, вообще говоря, и незачем ни о чём догадываться: не нужно быть теологом и знать наизусть Библию, чтобы понять, кто из двоих не устоит перед искушением. Заключительные кадры не оставляют никаких сомнений относительно того, кто одержал верх в изматывающей моральной дуэли… Основным художественным просчётом месье Жако стало, на мой взгляд, решение сосредоточиться на персоне Бертрана, для которого заглавная героиня (личность загадочная и одновременно – предельно примитивная) служит предметом скрупулёзного исследования. Он не совершал убийства как такового, но неоказание помощи умирающему старику (да ещё вкупе с циничным присвоением рукописи), – немногим лучше. В отличие от издателя, на волне триумфа театральной постановки выдавшего щедрый аванс, мы отлично понимаем причины затянувшегося творческого кризиса. Можно провести других – но себя-то не обманешь! Отсутствие подлинного вдохновения не компенсировать изощрёнными уловками – подобно тому, как колоритный характер всё-таки нельзя целиком списать с натуры. И захватывающий сюжет, вопреки наивным надеждам Валада, не сложится сам собой, стоит лишь обеспечить необходимые условия, грамотно расставив психологические ловушки и утаив до поры до времени коварный умысел. Чем дальше, тем основательнее горе-манипулятор увязает в непростой ситуации, закономерно оборачивающейся трагедией. Бенуа Жако, к сожалению, недостаточно тонко чувствует природу триллера, углубляясь в стихию человеческой драмы в ущерб нагнетанию саспенса, притом что коллизии одаривали колоссальным потенциалом для этого. Но и нравственное послание автора, адресованное амбициозным индивидам, желающим добиться блестящих результатов – любой ценой и сразу, не считаясь ни с какими последствиями, видится излишне очевидным. Далеко не безгрешная Ева, избравшая не самую уважаемую обществом стезю (от чего, судя по отдельным высказываниям, вовсе не испытывает восторга), на поверку воспринимается куда более добродетельной и честной натурой, чем незадачливый сочинитель, так и не сумевший достичь желаемой цели. Боюсь, Чейза бы подобный исход не слишком устроил. __________ 1 – Таковым чаще всего признаётся, пожалуй, дебютное произведение под названием «Нет орхидей для мисс Блэндиш» /1939/.