Рецензия на фильм Кроткая от Денис Ломакин

Огромная страна с вяло текущем временем. Все здесь происходит медленно и потому любые перемены требует долгого ожидания. Первая же сцена — старый пазик едет по дороге посреди поля, отражает преемственность времени и истории, и даже отсылает нас к Зеркалу Тарковского с его семейной преемственностью. Нелепый пузатый автобус ездил по этому бескрайнему полю и 50 лет назад, и через 50 лет он (его футуристическая версия) также будет здесь ездить. Пыль поднимается, затем быстро оседает, и все идет по прежнему. Сцена на почте — типичная сейчас сцена в любом присутственном месте. Героиня отправила мужу посылку в тюрьму и почему-то получила ее назад. Показателен Дух времени. Негостеприимное грязноватое здание почты наполняется жалобами на мизерную пенсию вперемешку с политологическими рассуждениями о «наших ракетах S300(400)", которые разорвут Америку на части. Почтальонша просит кроткую героиню пройти направо за посылкой, не замечая, что это одновременно и лево, если смотреть с другой стороны. На автобусной остановке разворачивается панно, подозрительно напоминающее знаменитую Тайную вечерю — намек на предстоящие страдания. Расчлененка на углу Ленина и Энгельса, гроб, смерть — тряский пазик переполняется разговорами, скорее в традиции болтливых итальянцев, чем молчаливых русских. Духота, лето, жара опять же погружают в атмосферу жарких стран. Россия она ведь холодная. Атмосфера европейского кино о России. Без жесткого осуждения и разлюли-малины, будто взгляд со стороны. И действительно, снято не у нас! Женщину шмонают, ощупывают, безногий инвалид в клетке, болтливый и жалкий, как внутренний голос, который давно под запретом. Очередной русский, погибший на неизвестной войне. Мать плачет. Вагон поезда однозначно сходится во мнении, что Герой. Потому что воевал, хоть и неизвестно, за что и с кем, кого убивал и зачем. Отрадное село. Ленин смотрит прямо на уличный сортир. М и Ж. Таксист на черной молнии — советской Волге, восхищающийся тюрьмой, как церковью и градообразующим предприятием. Она и кормилица, и сейф для бандитов. Хоть и тоска, зато надежно. Не дикий запад. Досмотр вещей и продуктов на красной зоне — женщины в пагонах выполняют свою работу с любовью и дотошностью. Истыкивание хозяйственного мыла шилом из раздела satisfying videos, и катарсис в виде бессмысленно разорванного тапка. Тихая месть сотрудницы ФСИН. Проступает древняя хтонь — притон, голые бабы, проститутки, сутенер на БМВ с акулой, главный бандитский босс рассказывает историю о растопщике в передвижном крематории. Весь город, сердце которого — зона, родом из какой-то страшной русской сказки. Из Балабанова. Сталин не ушел в прошлое, он растворился в истории — гласит плакат в некой бедствующей некоммерческой организации, которую возглавляет…Лия Ахеджакова. Организация эта охраняет права человека внутри территории тюрьмы, которую силами НКВД строил еще великий вождь народов. Фактически Ахеджакова исполнила критическую роль по отношению ко всем правозащитным деятелям и организациям. Жуткие подробности сексуального изнасилования будто придают ей силы, а ее работе — смысл. В окружении «подпиндосников», «пи***асов», «иностранных агентов», «фашистов», она страдает единственно за идею. Но не за дело. Первая часть убаюкивает, как назидательная и привычная советская колыбельная. Атмосфера всего происходящего удручающая, однако такая родная, будто березки за окном шелестят под стук колес поезда. Вся картинка слегка подернута белой пеленой, она подготавливает зрителя к приятному сну, где, как известно, внутренний цензор отступает, и потому все видится гораздо контрастнее и четче, нежели в реальности. Все причинно-следственные связи последней проступают из под пелены времен. Прошлое и настоящее смешиваются, чтоб открыть перед сновидицей ее мучительное будущее. В сопровождении жандармов она отправится на императорский бал и под бдительным оком чекистов пройдет по кровавой ковровой дорожке в лучах факелов. Теперь ее потолок — это автозак. Буфонада достигает своего апогея. Все персонажи, будто только притворяются реальными людьми, а на самом деле они актеры цирка. Мастера комического перевоплощения. Безликие реализаторы чужой воли. Куклы. Вся страна заснула на вокзале времени в ожидании чего-то значительного, а она — кроткая и молчаливая, словно парализованная и загипнотизированная, покорно идет по протоптанной изведанной дорожке времени, хотя и знает уже, что ее там ждет. Все повторяется. Она не понимает. Безволие.