Рецензия на фильм Однажды в… Голливуде от Андрей

Не секрет, что для Тарантино кино — нечто большее, чем просто искусство. Кажется, оно равно или даже больше самой жизни. Каждый фильм Квентина ожидаем множеством людей по всему земному шару и вызывает бурю эмоций, как только появляется на экранах. Рассуждать почему Тарантино стал настолько значимым, насколько весома его роль в истории кинематографа и разжёвывать все его стилевые особенности в очередной раз смысла не особо много. Кем только это уже не проговаривалось. Однако среди всех черт Тарантино в обыденных обсуждениях его творений чаще всего, помимо умения писать диалоги, упор делается на кровавости: как только и чем только Тарантино не убивал, а сколько литров крови пролилось даже не счесть. Потому создаётся ощущение, что некоторые любители творчества маэстро ждут в большей степени всегда того самого «взрывного» Тарантино с очередными багровыми реками и разрывающимися телами. Конечно, понять это можно: Квентин умеет сделать это изящно и красиво, что грех не ждать такое. Но с подобным подходом можно упустить, что Тарантино — не просто кровавый и заядлый синефил, воплощающий любимое в своих творениях, но и совершенно обычный человек, которому не чужда эмоциональность и даже тихая меланхолия. Подтверждением данного тезиса и становится его девятый фильм «Однажды в… Голливуде», который как нельзя лучше демонстрирует эту черту, что, скорее всего, часть зрителей, жаждущих зрелища, разочарует, а другую, чтящую автора за нечто большее, оставит в восторге. На самом деле настолько сентиментальный Тарантино действительно ощущается как-то иначе. По сути в новой ленте Квентин предаётся ностальгии по ушедшему, очевидно горячо любимому времени Голливуда 60-ых. Потому как минимум два часа Квентин просто любуется воссозданным им миром, катаясь в красивых машинах по красивым улицам. Делает, конечно, он это больше для себя, но старательно пытается передать частичку своей любви и зрителю пред экраном. Квентин совместно с Шэрон Тейт неторопливо прогуливается по городу, наслаждаясь этим временем, а после идёт с героем ДиКаприо на съёмочные площадки любимых вестернов, погружаясь в кино внутри кино со всей головой. В какой-то момент, сидя в кресле, легко можно забыть, на какой же фильм зритель пришёл: вымышленные ленты переплетаются с реальными личностями, а вымышленные личности с реальными фильмами. И это не может не восхищать. От сильнейшей любви и желания побыть в воссозданной эпохе подольше Тарантино не уделяет большого внимания особо глубокой проработке двух главных действующих лиц — Клиффа Бута и Рика Далтона. Если второму Квентин ещё даёт душевные актёрские терзания, то герою Питта он предоставляет ту самую долю каскадёра — быть на задворках, никак личностно не раскрываясь и не демонстрируя себя. Из-за этого следить, конечно же, интересно именно за Далтоном, а точнее за тем, как ДиКаприо, используя весь свой огромный талант, играет то, как надо и не надо играть. Но и его история тоже не является здесь центровой: те часы, которые аудитория проводит с героем до финальной развязки, не сильно полны каким-то переменчивым действием. В итоге, конечно, Квентин с его помощью заявит, что спагетти-вестерны — лучшая медицинская помощь из всех, но, тем не менее, лишь в финале становится ясно, что для Тарантино важны не сами два главных героя, а то время и то место, в котором они, по воле автора, оказались и что благодаря этому может произойти. Квентин, демонстрируя всю свою любовь к тому периоду, очевидно рассчитывает на знание событий, нарушивших мирное течение той замечательной жизни. Поэтому, пожалуй, вся прелесть финальной сентиментальности Тарантино будет гораздо яснее, если зритель находится «в теме». Квентин, уверенный в осведомлённости аудитории, методично будет создавать интригу известного финала, то чуточку задерживаясь на знаке Сьело Драйв, то прикатывая на Ранчо Спэн, а то просто демонстрируя девушек, гуляющих по улицам. А уж когда на пороге дома Полански появляется длинноволосый худощавый мужчина в поисках друга-продюсера, если вдруг не было очевидно до, то уже точно становится понятно, к чему подготавливает Тарантино сведущего зрителя. Однако сам чарлиизм и сам Мэнсон с его умением завораживать и подчинять своей воле Квентину неинтересен. Ему важно то роковое событие, которое навсегда вписало «семью» в память поколений. Потому важнейшее значение для всей истории приобретает здесь второстепенный, по сути, персонаж — Шэрон Тейт в исполнении ослепительной Марго Робби. Тарантино сознательно не наделяет её глубиной, рисуя прежде всего в её лице символ любимой эпохи — лёгкий, человеколюбивый, воздушный и улыбчивый. Тейт предстаёт эдакой невинной принцессой Голливуда, радующейся, словно сам Тарантино, своей жизни в золотую эпоху кинематографа. Тем самым, Квентин усиливает нагнетаемую интригу, с горечью, по зрительским ощущениям, ведя к известной развязке. Однако, повторяя трюк из «Бесславных ублюдков», он в очередной раз с помощью кино пишет свою действительность. Создавая собственное вымышленное кино о реальном, Тарантино предоставляет возможность горячо любимому миру дышать, а не задыхаться, отдавая дань уважения несчастным жертвам жестокой несправедливости. Потому Квентин в финале бьёт прежде всего не забойной сценой, а сентиментальной искренней тишиной, которая, вполне возможно, даже самого сурового любителя кинематографа заставит пустить слезу. В «Однажды… в Голливуде» Тарантино, конечно, остаётся всё тем же Тарантино: будет вам и кровь, будет и любование стопами, где тяжко будет решить чьи же лучше: Куэлли или Робби, будут и искромётные диалоги, будет и до слёз забавный юмор, сарказм, ирония и всё-всё-всё, за что девчонки и мальчишки разных возрастов чтят и любят мастера. Но, что важнее, среди всех его картин «Once Upon a Time… in Hollywood» ощущается самой личной и самой важной. Квентин воссоздаёт любимую эпоху, снимая ленту не столько для всех, сколько для своих и самого себя. Нет, Тарантино не стал хуже, просто он стал чуть более человечным, предпочитая отрубанию конечностей неспешную прогулку и посиделки в кругу друзей. Из-за этого «Однажды… в Голливуде» не впечатляет так, как делали его предыдущие творения, а цепляет совсем в ином духе и, что приятнее, даже несмотря на свою простоту не отпускает после просмотра. И это тоже вполне объяснимо: искренняя любовь Квентина ужасно заразительна, а его человечность не может не растрогать. Пускай «Once Upon a Time… in Hollywood» лишь в один момент выстреливает огненным залпом прямо в зал — этого достаточно, если перед этим предстоит подобное атмосферное путешествие в счастливую эпоху кино, где каждый будет ощущать себя Тейт. Кинематограф для Квентина, повторяясь, есть сама жизнь, в которой всё развивается по его собственному сценарию, но, как человек добрейшей души, он с удовольствием примет в ней любого другого. А от подобного предложения уж точно не стоит отказываться.