Рецензия на фильм Подлинный Вермеер от Анна Кравченко

Кто нам симпатичней – суровый гений или обаятельный злодей? Лучше и то, и другое, в одной симпатичной персоне. Один несомненный гений вроде бы отрицал такое сочетание. Но вдруг Пушкин слегка ошибался? Тем более, когда речь заходит не о всамделишном негодяйстве, а просто о «хищении чужого имущества или приобретении права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием». Мошенства, если по-простому. Именно такую историю нам рассказывает Рудольф ван ден Берг в своем фильме «Подлинный Вермеер». Хан ван Меегерен (Ерун Шпиценбергер) живет в Нидерландах. Понятно, что выбор специальностей у него не велик: разводить тюльпаны, гонять по каналам на коньках или картины рисовать. Хан выбирает самый рискованный способ зарабатывать на хлеб с сыром, он становится художником. Причем художником настоящим. Он пренебрежительно отзывается о всяких хитрых мазилках типа Пабло Пикассо, которые вместо приличной мадонны изобразят вам женщину с двумя носами и распараллеленными глазами. Ему больше по душе классика. Например, Вермеер. И так ему нравится великий предшественник, что он не может устоять перед искушением. Дальше вы догадались: ван Меегерен начинает подделывать шедевры изобразительного искусства. Такие истории писатели и кинематографисты сегодня выдают публике чуть реже, чем про ограбления банков, так что ван ден Бергу пришлось постараться. Он взял за основу сюжета реальную (и абсолютно скандальную) историю, которую изукрасил не только техническими нюансами, но и авантюрно-лирическими коллизиями. Добавьте сюда линию судебного детектива – получится фундамент успешного фильма. Плюс исторический контекст. Кульминация фильма приходится на время гитлеровской оккупации Голландии. И наш обаятельный мошенник совершает криминально-патриотический акт, он собирается облапошить самого большого ценителя-грабителя мирового изобразительного искусства: Германа Геринга. А потому самый гуманный в мире голландский суд вполне может после освобождения страны приговорить поклонника творчества Вермеера к смертной казни за государственную измену. Байопики на тему мук гениальных художников/скульпторов, как правило, утомляют своей предсказуемостью и незатейливостью. Этот гений отрежет себе ухо и помрет в нищете; этот чудак заболеет тубер-сифилисом и покинет мир голодранцем; этого непризнанного порядочными женщинами творца обожали все проститутки, похоронили его в общей могиле… Гений смотрит на голую натурщицу и что-то малюет на холсте; мастер напряженно вглядывается в обнаженную натуру и что-то ваяет… На триллер никак не тянет (кровищи из уха не так много вытекает), из пьяных истерик полноценную мелодраму тоже не построить. «Подлинный Вермеер» – замечательное исключение из общего правила. Здесь зрительское внимание поддерживает не только искусно выстроенная сюжетная линия, не только страсти человеческие в полный рост по таким интересным поводам, как любовь к чужой жене с многократными попытками ее увода, как месть за попранное чувство творческого достоинства, как сомнения из-за того, что лучше – прослыть гениальным мошенником или умереть изменником горячо любимой родины. Кроме этого сюжетного пиршества нам предлагают обратить внимание на по-хорошему кокетливую работу оператора. Да, мы снимаем фильм про художников, а потому кадр будем выстраивать не просто так, а с намеком. Вот вам крупный план: чем не портрет? Оцените. А там в уголке мы смастерили небольшой такой натюрмортик, голландские мастера как раз обожали такие. А вот, полюбуйтесь, перспектива: несколько дверных и оконных проемов, а за ними прямоугольник картины на стене. Именно так выглядят дома голландских обывателей на картинах мастеров золотого XVII века. Вы хотите вспомнить рубенсовские оттенки или рембрандтовские? Их тоже есть у нас. Получилось на редкость гармонично. Играть на таком фоне паре отличных актеров Ерун Шпиценбергеру и Лизе Ферин было, наверное, очень приятно. А еще картина вполне может рассчитывать на приличный педагогический эффект. Подрастающее поколение может узнать, что не все художники занимаются исключительно алкоголизмом и членовредительством, умирая в страшных финансовых судорогах. Если аккуратно совместить гений и злодейство средней тяжести – можно вполне себе недурно прожить интересную жизнь.