Рецензия на фильм Глубокие реки (на кабардино-черкесском языке с русскими субтитрами) от Сергей Ю.

История мировой философии буквально испещрена именами людей, которые выводили из чисто умозрительных идей развесистые многотомные теории, обраставшие со временем миллионами последователей. Вот, например, Жан-Жак Руссо, настаивал на том, что близость к природе человеку очень полезна. Чем дальше вы от мерзостей городской действительности, чем ближе к дикой природе – тем благороднее ваше сердце и чище печень. Радости простого сельского труда способствуют улучшению нравов и содействуют скромному процветанию общины троглодитов. А вот российскому режиссеру Владимиру Битокову, наверное, ближе взгляды старшего современника Руссо Томаса Гоббса. Этот мрачный человек почему-то считал, что первобытное общество жило по закону джунглей. В российском варианте – закон тайга, прокурор медведь. Война всех против всех, одним словом. И потому фильм Битокова «Глубокие реки» получился не слишком жизнерадостным, зато до ужаса убедительным. Небольшое село на Северном Кавказе. Старик и два его сына – Муха и Бес – трудятся на лесоповале. Не по приговору суда, а за деньги, семья получила лакомый по местным меркам подряд на вырубку леса. У них выходит из строя бывалая бензопила, мужчины используют только топоры. А тут еще беда: на Старика падает дерево, он получает травмы, несовместимые с активным трудовым образом жизни. Сроки поджимают, справиться вдвоем невозможно. Помощь жены Беса Заиры дела не меняет. Нужен третий. Мужчина. От желающих нет отбоя. Село расположено в депрессивной экономической зоне, работы нет даже за взятки. Сельчане наперебой просятся к братьям на приработок. Те отшивают бедолаг в самых грубых выражениях (других они просто не знают). Дело в том, что семья Старика пришлая. Они здесь чужаки, вынуждены были когда-то перебраться на новое место жительство, спасаясь от кровной мести. Отношения с местными (эти парни тоже не знакомы с понятием «толерантность») находятся в стадии холодной войны. Холодной – потому что в боевых действиях используется в основном холодное оружие. Огнестрельное применяют только в двух случаях: отогнать волка или подать сигнал соседям в отсутствие устойчивой сотовой связи. И тогда Старик вызывает из города Малого. Это его младший сын, он пять лет назад уехал в город. У него отвратительные отношения с братьями. Что у них там случилось – остается за кадром, можно только гадать, чем Малой не угодил Бесу с Мухой. Потому что в город уехал? Так они и сами полфильма об этом мечтают. Малой откликается на призыв родни, возвращается на историческую родину. Как вы понимаете, суровое отечество встречает своего блудного сына не самым ласковым образом. Конфликты громоздятся просто какими-то эмоциональными Казбеками. Это, кончено, вредно для здоровья персонажей, но полезно для драматургии картины. Авторы фильма избрали не самый популярный ныне жанр – реалистическая драма. Все сделано максимально приближенно к реальности. Может быть, кого-то затруднит необходимость читать субтитры, но, на мой взгляд, то, что герои большую часть диалогов проговаривают на родном языке, вкрапляя в речь отдельные русские слова (пространные русские фразы адресованы лишь горожанину Малому), только добавляют истории правдоподобия. Да и сама «шероховатая» гортанная кавказская речь прекрасно вписывается в замечательные горные пейзажи. Из актерского ансамбля кого-то выделить сложно, все сыграли на редкость гармонично – словно самих себя. Пожалуй, образ Малого слегка шаржирован, а все остальные герои выглядят просто безупречно. Впечатляет и показ производственных процессов (для современного кино – огромная редкость): крупным планом рубка леса, сволакивание бревен с горы. Отдельное спасибо авторам картины за то, что они удержались на тонкой грани, отделяющей гиперреализм от натурализма. Жестокость происходящего подчеркивается дикой грубостью диалогов. Создается впечатление, что герои открывают рот или для того, чтобы смертельно оскорбить оппонента, или обозначить резко негативное отношение к собственной жизни. Сцены насилия или показаны на общих планах, или остаются за кадром. Единственная эротическая сцена, строго говоря, таковой по современным меркам не будет считаться даже на Кавказе. Ни сантиметра голой женской плоти, мужские торсы показаны только для фиксации следов побоев. Визуальный ряд фильма построен на контрасте: красота горных пейзажей, чудесная речка – и фантастическое убожество среды человеческого обитания: грязь, разруха, нищета. Главный парадокс картины (и самый, на мой взгляд, весомый аргумент против Руссо): несмотря на то, что часть персонажей занята тяжелейшим ежедневным физическим трудом, а другая бездельничает, подпирая стены, с нравственной точки зрения они ничем не отличаются. И те, и другие, ведут себя подобно диким зверям. Недаром братья называют заглядывающего к ним волка своим приятелем. Почему они не поубивали друг друга еще до начала фильма – совершенно непонятно. А руссоистский парадокс снимается благодаря достижениям незаслуженно забытой марксистско-ленинской философии. Все дело в непримиримых антагонизмах: верхи не могут, низы не хотят. Только в картине Битокова классовые противоречия трансформируются в ландшафтные. Верхи – это пролетариат, который валит лес на горе. А обитающие в низине деклассированные элементы – низы. Так что неудивительно, что в итоге Русь… то есть, в данном случае Кавказ, берется за топоры.