Рецензия на фильм Счастливый Лазарь от Сергей Кудрявцев

В итальянском языке слово felice, помимо значения «счастливый», также имеет другие определения: например, «светлый» и даже «райский». Таков заглавный герой третьего по счёту фильма Алисе Рорвахер, итальянской постановщицы швейцарского происхождения, - простодушный деревенский парень, который с удивительной смиренностью и почти что с ощущением снизошедшей на него благодати выполняет любые поручения в большом семействе испольщиков, занятых подневольным трудом на табачных плантациях маркизы Де Луны. Сам он кажется словно библейским персонажем, запечатлённым на картинах эпохи Возрождения, или же ангелом с добрыми вестями (буквально - простачком по имени Анджелино), как в «Теореме», хотя весьма относительно считать появление Гостя в этом шедевре Пьера Паоло Пазолини только в качестве зримого присутствия Божьего начала во всём сущем. Вот и в «Счастливом Лазаре» более-менее упорядоченный мир тосканских крестьян, которые фактически остаются рабами для «табачной королевы», непостижимо, но закономерно начинает меняться после приезда сына маркизы, себялюбивого сибарита, чей облик может косвенно напомнить Конрада из «Семейного портрета в интерьере» Лукино Висконти, а вот имя Танкреди, разумеется, отсылает к образу племянника князя Фабрицио Салины в «Леопарде» того же Висконти. И тема неизбежного вырождения представителей аристократического класса, некогда сравнивавших себя с благородным отрядом кошачьих - с леопардами, модифицируется в ленте Рорвахер в ином регистре. Вполне оправданный страх сельских жителей перед волками также порождает народную легенду о старом волке, который был изгнан из стаи, бродил голодный и измождённый, однажды встретившись со столь же неприкаянным человеком, но не тронул его, оставил в живых. И как раз Лазарь, ставший жертвой несчастного случая в какой-то степени из-за Танкреди, потом будто бы воскресает благодаря бродячему волку для новой жизни, в итоге оказывается в большом городе, где промышляют разного рода авантюрами и мошенничеством бывшие крестьяне, ныне свободные, однако никому не нужные там, где всем заправляют невидимые банкиры, которые гораздо хуже маркизы, нагло эксплуатировавшей их. Здесь не избежать сопоставлений «Счастливого Лазаря» с фильмом «Рокко и его братья», опять же в постановке Лукино Висконти, хотя следует ещё вспомнить о таких «постнеореалистических» картинах, как «Всё на месте и всё в беспорядке» Лины Вертмюллер (тоже ведь женщина-режиссёр с немецкими корнями) и «Отвратительные, грязные, злые» Этторе Сколы. С другой стороны, возникают аналогии с отдельными лентами Эрманно Ольми и братьев Тавиани. Но всё это отнюдь не означает, что Алисе Рорвахер не очень-то самостоятельна в собственном творчестве. Напротив, она сумела обрести в своём третьем фильме, кроме необходимого баланса между довольно бытовым повествованием и неким надмирным слоем фантазий, чудес, легенд, религиозных сказаний, философских обобщений всего поведанного, весьма редкое для современного итальянского кино (если не сказать, что почти отсутствующее) истинное наследование замечательным традициям неореализма и того, что следовало бы назвать постнеореализмом. Эта действительность - как деревенская, так и особенно городская - всё дальше и дальше от несколько наивных и прекраснодушных иллюзий о том, что добро и чудо непременно побеждают всюду. Но резкое отрезвление от прежних грёз не лишает хотя бы проблеска надежды, что явление в мир «счастливых Лазарей» с немыслимо чистым взором порою случаются - и на какое-то непродолжительное время можно почувствовать себя косвенно причастным к чему-то райскому. А ария «Будь милостив, мой Бог» из «Страстей по Матфею» Иоганна Себастьяна Баха в инструментальном исполнении позволяет проникнуться мгновенным счастьем бытия.