Рецензия на фильм Иван Денисович от Сергей Ю.

Экранизация культового произведения Александра Солженицына, похоронившего в конечном итоге Советскую власть. Смотрите фильм «Иван Денисович» режиссера Глеба Панфилова, в котором главные роли исполнили Филипп Янковский и Инна Чурикова. Когда-то, помнится, власти обменяли хулигана на Луиса Корвалана. А не так давно великий режиссер Глеб Панфилов буквально в паре первых кадров своей картины «Иван Денисович» смог провести кино-рокировку: поменял на секунду прозу самого сурового писателя советской эпохи Александра Солженицына на зэковатую песню хулиганистого Юза Алешковского: лагерь, в котором обитает заключенный Щ-854 (Иван Денисович Шухов в исполнении Филиппа Янковского); в небе слышен шум двигателей самолета; чья-то рука тянется к дымящемуся на снегу сигаретному окурку. Мгновенное пересечение двух ассоциативных блоков, сразу чувствуется рука мастера. Сюжет хрестоматийного литературного произведения пересказывать вроде бы не имеет смысла, но авторы картины все же основательно отошли от канвы рассказа/повести Солженицына (в титрах сказано: по мотивам). А потому стоит остановиться только на зигзагах сценария Панфилова, которые отклоняются от фарватера произведения Солженицына. Добавлен большой кусок о военных подвигах старшего сержанта Шухова. В кино он в 41-м практически в одиночку Москву спасает. Извините за невольный каламбур – из Денисыча (именно так по русскому обычаю в книге героя именуют по батюшке, а вот в фильме на канцелярите ДенисОВичем кличут, Исаич бы явно не одобрил) настоящий глеб-панфиловец получился: подбил пять немецких танков плюс бронемашину, набитую фрицами. Попал контуженный в плен, фашисты послали его на разминирование трассы, жизнь ему спасло чудо: явилась Шухову дочурка и вывела на светлый путь прямо на гулаговскую зону. В повести все гораздо прозаичней, все примерно так же, минус пять танков и бронемашина. И минус дочурка – тоже. Вообще киношная семейная история сильно отличается от книжной (опять в пользу героизации и усиления сентиментализма с мистическим оттенком): супруга Денисыча жива и письма ему регулярно про жизнь колхозную отписывает, от кори помирать вроде не собирается. Все печали по поводу беспризорной жизни сироток-дочек отсутствуют. И, наконец, в фильме герой отбывает последние десять суток своего десятилетнего срока. Книжному прототипу еще сидеть и сидеть. История с карцером тоже модернизирована в сторону вящего драматизма. Неудобно как-то об этом говорить, но большой мастер все-таки не избежал соблазна хоть чуть-чуть, но вкусам публики, объевшейся сериалами, потрафить. Это привело к превращению драмы в мелодраму. Получилась серьезная деформация. Это проявляется как в отклонении от генеральной линии автора повести, так и в мелочах. Доходит до смешного: самодуры-охранники велят узникам раздеваться на морозе для досмотра (этот эпизод в книге представлен). Те рычат, но подчиняются. Один из таких ворчунов, бандеровец Павло, вынужден заголиться и обнаружить перед камерой покрытое изрядным слоем подкожного сальца тело. Видать, откармливали в этом лагере зэков просто на убой. Надеемся, что актера Максима Колесниченко не станут приглашать на роль в картине о блокадном Ленинграде без перехода в более легкую весовую категорию… Хотя, конечно, по нынешним временам западенец – персонаж откровенно отрицательный, явно что-то под шконкой прячет от отощавших товарищей. Сцены с лагерными общими планами за кадром постоянно сопровождает лай сторожевых собак. Служебные овчарки заливаются, как стая дворовых шавок. Меня позабавил эпизод: все тот же утомительный лай, а на экране только один пес… И тот молчит! Совет аналогичный: если потребуется еще одна экранизация «Верного Руслана» Георгия Владимова – туда кинологов из «Ивана Денисовича» приглашать не стоит, не умеют они с питомцами работать. Но это все мелочи. Главная претензия, которую можно предъявить авторам картины: полностью изменена интонация повествования, иначе расставлены акценты. Чем берет Солженицын, так это воистину кафкианским обытовлением ужаса лагерной жизни. Весь день Ивана Денисовича – это кропотливая борьба за выживание, внимание читателя цепляет множество мелочей, от которых зависит существование лагерника: меню в столовой, условия работы на объекте, способы приработка, позволяющие разжиться щепотью самосада. Даже письма, которые получает от жены зэка Щ-854, повествуют о нелегком быте советского колхозника, способам заработать на хлеб насущный. И воспоминания, которые посещают сидельца, посвящены тому, как он когда-то объедался в родной деревне (особенно до коллективизации). Про те самые окурочки – тоже говорится. А еще про принесенную с объекта на зону ножовку: в фильме герой просто забыл вынуть ее перед шмоном, за что может карцер получить. Зато в книге Шухов так сильно рискует потому, что изготовленный из металлического обломка нож – это верный заработок, всегда можно за ответную услугу зэкам подсобить, что-нибудь разрезать. Еще одна заметочка из мини-энциклопедии лагерного быта. Панфилов, разумеется, тоже обращает внимание на подобные выразительные детали, но он постоянно старается поднять киноповествование над гулаговской обыденностью. И выручает экранного Денисовича в отличие от «бумажного» Денисыча не солдатская сноровка, не ухватистость русского деревенского мужика, а самое настоящее чудо. Причем чудеса просто сопровождают героя на протяжении всех его злоключений, от бегства из фашистской неволи до освобождения из советского узилища. Для этого в сценарий вводится фигура старицы (Инна Чурикова), за кадром звучит прекрасная русская духовная музыка, Алешка-баптист получает слово чаще, чем это было в книжном варианте истории. А временами создатели картины вообще соскальзывают по стилистической плоскости в какой-то чуть ли не пародийно-шутковатый былинный сказ, сильно отдающий лубком: артиллеристы после парада Седьмого Ноября 1941 года едут с Красной площади на фронт. Солдат говорит сержанту: а кто это на трибуне был такой родной-родной, весь в усах? Да это же Сталин! Да ну! Не узнал, значит, богатый будет. Откуда этот Чонкин взялся у Солженицына? Прошу понять меня правильно: режиссер имеет полное право на собственное видение материала. Однако если речь идет об экранизации (даже «по мотивам»), к создателю первоисточника надо относиться более уважительно. Все же не стоит брать заразительный пример с Петра Ильича, который так изнасиловал в своем либретто к великой опере текст одноименного романа в стихах Александра Сергеевича, что поклонники поэзии до сих пор ему простить этого надругательства не могут. Снять картину на лагерные темы можно, опираясь на огромное количество художественных и документальных источников, получится выбрать материал в широчайшем диапазоне, найти тот или иной вариант оркестровки, от опереточных «Детей Арбата» Анатолия Рыбакова до свирепых «Колымских рассказов» Варлама Шаламова. Экранизация «В круге первом» – явная удача Глеба Панфилова, но этот успех сыграл злую шутку с мастером, спровоцировав на обращение к еще одному произведению полюбившегося ему автора. Чтобы не заканчивать на минорной ноте: настоящим украшением «Ивана Денисовича» стала работа актера Филиппа Янковского. Ему удалось так вжиться в роль, так убедительно показать своего героя, буквально воплотить на экране многогранный русский характер. Его Ивана Денисовича можно поставить в один ряд хоть с бойцом Суховым («Белое солнце пустыни»), хоть с капитаном Тушиным («Война и мир»). Его печальная улыбка – просто луч света в темном лагерном царстве. Запомнится надолго.