Рецензия на фильм Экстаз от Kickingrussian

Получивший премьеру в прошлом году на Каннском фестивале в рамках "Двухнедельника режиссеров" проект "Экстаз" режиссера и сценариста Гаспара Ноэ ("Любовь", "Вход в пустоту") сразу же стал сенсацией этого крупнейшего кинофорума и получил приз от федерации арт-хаусного кино. Об этой ленте можно говорить очень долго, однако остается очевидным одно неоспоримое обстоятельство - Ноэ снял еще одну большую легенду кинематографа, продемонстрировав провокационную притчу, в основе которой, как ни странно лежали реальные события, случившиеся в уже далеком 1996 году. Радикализм работы автора с фактурой и его стремление сделать главным действующим персонажем ленты взбунтовавшуюся под воздействием ЛСД плоть разных кровей и национальностей выглядит откровением, заставляющим испытать погружение на полтора часа в искусственно созданную режиссером параллельную Вселенную, раздираемую смертельным коллапсом. В "Экстазе" много хорошо поставленных импровизационных танцевальных номеров, много эффекта присутствия, избыток гипердинамичных и дразнящих ракурсов камеры Бенуа Деби ("Братья Систерс", "Погружение"), но, самое главное, это хорошо скрытый сарказм Гаспара Ноэ к характерам в своем фильме, среди которых практически отсутствуют профессиональные актеры. Саундтрек "Экстаза", изданный впоследствии отдельно, как в цифре, так и на классических носителях, не замолкает в фильме ни на секунду и заставляет вспомнить об эпохе французского хауса и собственно самой диско-культуре благодаря Cerrone, Джорджио Мородеру, Гэри Ньюману и Soft Cell. Ноэ показывает в "Экстазе" трансформацию во многом наивного, и тем еще более привлекательного, творческого рая отдельной танцевальной команды, готовящейся к выпуску и гастролям по Франции и США, в мучительный наркотический телесный трип, напрашивающийся на очевидное сравнение с адом. Однако это выглядит не так просто, как кажется на первый взгляд, автор, будучи настоящим демиургом, посылает своим актерам настоящее испытание на прочность от богемной жизни, в котором все самое гадкое, низменное и животное тут же находит свою провокационную поверхность. Поэтому "Экстаз" оказывается в первую очередь зрелищем эстетическим и иррациональным, полным рефлексов и ловли приходов от случайного употребления наркотиков, в котором формально творится настоящий хоррор с очень простым и смелым концептом, но доведенный до уровня изматывающей нервы драмы, которая осязается где-то глубинами подсознания. Все события "Экстаза" Ноэ происходят в течение одной ночи, в неопределенной локации, больше напоминающей пустующую школу, которая находится во власти снежного плена и белой пустоты, на которой делается основной акцент в прологе фильма. Поздним вечером танцевальная группа из молодых танцоров обеих полов, принадлежащих к разным слоям общества, имеющих многочисленные культурные корни и всевозможные сексуальные ориентации, устраивает импровизированный танцевальный баттл, который блестяще зафиксировала камера Деби. Собственно на этом жестко прописанная в сценарии часть "Экстаза" заканчивается и начинается воплощение идеи об отношениях среди амбициозных представителей школы танцев. Гаспар Ноэ для демонстрации своего эксперимента (а "Экстаз" это отнюдь не массовое кино) использует ограниченное число колоритных и визуально запоминающихся персонажей, которые хорошо считываются еще на стадии первичного знакомства с ними в первой половине ленты. В их числе и кажущаяся строгой и непреклонной, би-ориентированная руководитель труппы Сельва (умопомрачительно воспроизводящая последствия от ЛСД София Бутелла, "Отель "Артемида", "451 градус по Фаренгейту"), которая увлечена демонстрацией отточенного гедонизма в танце и созданием наполненными эротикой номерами, и Эммануэль (Клод Гаян Малл), ее партнер по подготовке танцоров и мать маленького Тито, испытывающего на себе все радости от проживания от одержимой творчеством родительницы. У коллектива есть свой персональный, необъятных габаритов DJ по прозвищу "Папочка" (в этой роли снялся настоящий мастер вертушек, французский ди-джей Кидди Смайл). После захватывающего 15-минутного прогона под трек "Supernature" от Cerrone большая часть персонажей "Экстаза" стремится отметиться на вечеринке по случаю окончания очередного этапа репетиций и выпить легкой бодрящей сангрии, которая щедро представлена на столах в репетиционном зале. Типажи, которые представлены Ноэ по большей части воспроизводят не только артистическую среду, но обобщают некие общечеловеческие отношения, характерные для современной Европы и Франции в частности. Среди них есть и самец Давид (Ромен Гийермик), готовый трахнуть любую в области прямой зоны видимости, и раздражительная Псич (Теа Карла Шотт), которую откровенно выбешивают все окружающие, и множество прочих характеров, которые в первые 45 минут фильма ведут ничем не обремененные и в меру откровенные разговоры о своих сексуальных желаниях, намерениях и щедро делятся друг с другом не только опытом, но и вниманием. Парадоксально, но спустя некоторое время ЛСД, растворенный в сангрии начинает действовать, и это становится началом для формальной игры в детектив с выяснением, кто же все-таки расширил разум танцоров до клокочущего беспамятства и лишил их последних тормозов. Для Гаспара Ноэ, снискавшего себе славу культурного провокатора, "Экстаз" оказывается именно той лентой, где лукавые разговоры об импровизационном характере работы над проектом, преломляются в запертую в одной локации субкультуру, легко пожирающую и имеющую саму себя без всяких видимых на то причин. Ноэ очищает этот условный мир от всех проблем и сталкивает его в прямом смысле с внешними и внутренними раздражителями, поставляя еще между делом публике внутреннего, хорошо замаскированного врага, которому пришла мысль в голову провести такой изощренный сеанс групповой терапии при помощи ЛСД. Персонажи, оказавшиеся в ловушке, начинают больше походить на животных, желающих совокуплений, удовольствий и удовлетворения своих тайных желаний, начиная от вполне понятного пребывания в наркотическом трипе и блуждания по еще незнакомым глубинам разума и инстинктов и заканчивая куда более жесткими вещами, такими как инцест, навязчивые психозы и безответственное отношение к детям. Ноэ дистанцируется от собственной оценки происходящего, предпочитая показывать и шокировать зрителей при помощи отличного визуального ряда, благодаря которому жизнь в кадре становится отчасти своей собственной, а наблюдение за таким опытом дает не столько основу для размышлений, сколько выплеск давно дремавших эмоций, который не находил себе пути при просмотре более заурядных произведений. Слово "погружение" все равно будет не до конца точно описывать просмотр ленты этого режиссера, в то же время слово "опыт" диагностирует только созерцательность происходящего без непосредственного интерактива. При этом тезисы Годара "Жизнь - это коллективная невозможность" и "Существование - это мимолетная иллюзия", разбивающие ленту на отдельные условные главы, не выглядят как высказывания мизантропа, а привносят в проект Ноэ дополнительные смыслы об эстетических ценностях разочаровывающего большого художника бытия. Режиссер открывает новые грани ужаса благодаря собственной смелости и экстраординарности и пускает расширенное наркотиками коллективное бессознательное от любви к смерти, от Эроса к Танатосу, не забывая о залитых холодным искусственным светом коридорах, о доминирующих красных и черных тонах, которые способны вогнать в депрессию и страх от увиденного погружения, безумия и тотального отчаяния, быстро пришедшего на смену всеобщей эйфории. Возникает очевидный соблазн навешивания на Ноэ благодаря его "Экстазу" ярлыка режиссера, знающего и понимающего, как организовать ад на Земле, сколько извивающихся танцев, кокаина, ЛСД и порно всех видов для этого нужно, но эта лента - в первую очередь жестокий разговор с публикой о плате за раскормленное чувство собственной значимости. Зло, которое так щедро демонстрирует публике автор ленты, раскармливается им же самим. Ноэ ищет пределы, набирает изрядную высоту, но не понимает, что границы зла нельзя выставить только при помощи стен и дверей. Почему выпитая сангрия становится для большинства присутствующих в кадре определенной сывороткой правды? Ответ у Ноэ лежит буквально на поверхности кричащая и хвастливая пустота большинства характеров не способствует к появлению глубоких опытов, когда сознание видоизменяется. Режиссер делает все возможное для того, чтобы можно было почувствовать состояние этих людей, этого смачного вуайеристского безумства, когда все установки и принципы цивилизованности летят в тартарары и лишь немногим, забывшимся вместе в общем страхе, Ноэ оставляет шансы на выживание и пробуждение. Жирные аллегории возникают в "Экстазе" практически повсеместно и складываются в единое целое только после окончания просмотра. Лента становится своеобразным манифестом о том, как ничтожно мало необходимо для того, чтобы пробудить зло в каждом из нас, после чего весь мир окажется перевернутым вверх дном навсегда. По Ноэ ад есть, и он находится именно там, где развивается действие "Экстаза", где-то в дебрях европейского хауса из 90-х, способного сразить своим гипнотическим воздействием. Из-за этого трактовка проекта как портрета современной Европы, стоящей на краю очередной пропасти и точки невозврата и исполосованной различными религиями, сексуальными ориентациями и этническими конгломератами, выглядит в высшей степени прямолинейно. Ноэ если и снял фильм о кошмарном сне настоящего, то сделал это в высшей степени оригинально. Поэтому "Экстаз" оказывается той лентой, которая способна обезоруживать и эмоционально, и на уровне последующих размышлений, благодаря простому своему простому по концепции фильму Гаспар Ноэ добивается потрясающего эффекта, он вытаскивает зрителей на понимание того, что организованность и общество - весьма тонкие и шаткие субстанции, которые могут быть пущены под откос весьма простыми химическими средствами.