Рецензия на фильм Виновный от Евгений Нефёдов

Ознакомление со статистикой вынесения датских кинопроизведений на соискание премии «Оскар» в качестве лучших иностранных (точнее, не иностранных, а снятых на других – не английском – языках) фильмов даёт богатую пищу для размышлений. В текущем десятилетии американские профессионалы явно благоволят коллегам из небольшого скандинавского государства, по праву славящегося своей культурой. Этому, однако, предшествовал достаточно долгий (1) период глухого игнорирования детищ тамошних режиссёров. Увы, не помогла и шумиха вокруг художественного манифеста «Догма 95», хотя Сюзанна Бир и Томас Винтенберг, внёсшие солидный вклад в формирование дерзкого течения, позже всё-таки добились официального признания (первая – даже в виде заветной статуэтки). Гюставу Мёллеру в данном отношении повезло. На сегодня пока неясно, попадёт ли «Виновный» в итоговый перечень претендентов (в так называемый shortlist), не говоря уже о шансах на победу, но для начинающего, по сути, постановщика уверенно пройти предварительные этапы отбора – достижение само по себе. К тому же, картина успела собрать урожай менее престижных наград на кинофестивалях по всему миру, да и выдвижение авторов сразу в трёх номинациях членами Европейской киноакадемии – дорогого стоит! Тот факт, что в создании ленты приняли участие недавние выпускники Национальной киношколы Дании (помимо Гюстава – продюсер Лина Флинт, оператор Яспер Спаннинг и монтажёр Карла Луффе Хайнцельманн), бесспорно, знаменателен, косвенно свидетельствуя о высоком уровне учебного заведения. Однако не менее значимым стал, думается, опыт работы над двумя эпизодами «Обмана», являющегося одним из многих криминальных телесериалов, выпускаемых, как правило, в ко-продукции со Швецией, Норвегией и т.д. и пользующихся стабильным спросом в том числе за рубежом. В полнометражном дебюте Мёллер пошёл на ещё большие ограничения, чем на ТВ, вынужденно последовав заветам теоретиков классицизма – безукоризненно выстроив повествование на единстве места, времени и действия. Удержание зрительского внимания в камерной истории, лишённой не то что шоковых элементов (речь вовсе не о слэшере с тоннами крови, обилием изуродованных трупов и т.п.), но и навязчивых злободневных мотивов, сознательной нацеленности на скандал, требует исключительного мастерства. На сеансе лишний раз убеждаешься, что по-прежнему нет ничего интереснее человека – человека, очутившегося в непростой жизненной ситуации и занятого преодолением подлинных, а не надуманных трудностей. В пересказе сюжет может показаться неимоверно скучным, особенно в свете того, что всё строится на диалогах – на разговорах Асгера Хольма с людьми, обращающимися с мольбами о помощи и жалобами. Мы достаточно быстро догадываемся, что ему, привыкшему нести службу на улице, не слишком нравится исполнять такого рода обязанности, тем более что большинство звонков поступает по ничтожным поводам. Сложнее не нарушить предписываемые бюрократические процедуры!.. Он же – не из той породы блюстителей порядка, кто довольствуется формальным соблюдением законов и внутренних инструкций. Асгер мгновенно оценивает обстановку, поняв, что женщине, изъясняющейся туманными намёками, требуется экстренная помощь. Другой бы ограничился тем, что передал сведения диспетчеру, курирующему соответствующий округ (в данном случае – север Копенгагена), и успокоился. Близится конец смены, ещё несколько минут – и это будет «головной болью» другого сотрудника. Но Хольм – не таков. Мужчина не просто по максимуму задействует официальные каналы (как говорится, ставит всех на уши), но и обращается к знакомым с личными просьбами. Мало того, подбивает товарища на форменное правонарушение (проникновение в жилище), не без оснований полагая, что промедление смерти подобно. Мёллер и Эмиль Нигаард Альбертсен ошеломляют незадолго до развязки настолько неожиданным фабульным поворотом (разумеется, раскрывать его нельзя), что зритель невольно теряет дар речи. Да и сам Хольм, фигурально выражаясь, хватается за голову, осознав губительность поспешных (сделанных под влиянием сиюминутных обстоятельств) выводов. Тут впору углубиться в рассуждения в том духе, что излишняя горячность хуже холодной рассудочности и вообще – что благими намерениями вымощена дорога в ад. Дескать, не в меру ретивым полицейским тоже не помешало бы руководствоваться старым принципом врачей: не навреди. Асгеру придётся приложить колоссальные усилия, чтобы исправить допущенную оплошность и попытаться, пока не стало совсем поздно, убедить не совершать ещё большую ошибку. А добиться этого крайне тяжело, поскольку мало кто, находясь в не вполне вменяемом состоянии, станет прислушиваться к рациональным доводам и не поддастся всплеску эмоций. Впрочем, из всего описанного выше не следует, будто кинематографисты придерживаются примитивных воззрений на отдельных людей и общество в целом, пропагандируя необходимость невмешательства в чужие проблемы. Развязка не воспринимается искусственной, сочинённой в угоду приверженцам «обязательных» хеппи-эндов. Наоборот, драма Гюстава Мёллера тем и ценна, что не предлагает готовых рецептов, погружая в размышления на предмет того, как сложно, подчас парадоксально функционирует окружающая социальная реальность. Вот и данную авторами (вынесенную в заголовок!) характеристику главного героя не следует понимать чересчур буквально. Он действительно виновен в инкриминируемом превышении полномочий, приведшем к гибели невиновного, и, мало того, под влиянием момента сознаётся в том несчастной собеседнице, отлично помня, что буквально завтра состоится судебный процесс. Но… нелишне отдавать себе отчёт в том, что индивид, как ни крути, не обладает всеведением и мудростью Бога. Вместе с тем – негоже ощущать себя безвольной игрушкой в руках Рока, забывая о том, что надлежит делать, что должно. И будь что будет! __________ 1 – Затянувшийся со второй половины 1980-х, когда триумф снискали Габриэль Аксель с изысканным «Пиром Бабетты» /1987/ и Билле Аугуст с суровым «Пелле-завоевателем» /1987/.