Рецензия на фильм Синонимы от Kickingrussian

В получившем в феврале этого года "Золотого Медведя" на фестивале в Берлине проекте "Синонимы" режиссер и сценарист Надав Лапид ("Воспитательница") старается совместить личную историю и традицию рассказа об эмигранте, который пытается найти свободу в Париже. Сама тема поисков себя в пределах французской столицы, ассоциирующейся со свободой и с любовью, стала жанром внутри жанра, породив огромное количество мемуаров, бестселлеров, блогов и даже серий постов в Instagram. Очевидны при этом риски Лапида, как автора этой ленты, не утонуть в клише и представить на суд зрителей нечто такое, что смогло бы перекрыть опыт "Американца в Париже" Миннелли, "Мечтателей" Бертолуччи и "Полночи в Париже" Аллена и представить свободный от стереотипов фильм с современным и местами почти документальным звучанием. Хроника ассимиляции в европейское общество на уровне отдельно взятого бывшего солдата израильской армии Йоава (дебют Тома Мерсье) далека от обычных романтических историй о тех, кто хочет стать хотя бы формальным франкофоном и обрести некий идеал новой жизни в новой стране, при этом приняв ее ценности и воплотив свою мечту. Лапид оказывается в "Синонимах" режиссером жестким и непредсказуемым, когда поручает герою Мерсье проецировать на экран сырой и непредсказуемый личный опыт, полный шокирующих поворотов и высказываний о евреях, Израиле и его феномене в качестве государства. "Синонимы" эстетически продолжают линию предыдущих работ Лапида и продолжают удивлять своей оголенностью в прямом и переносном смысле и состоянием особой экзистенциальной тревоги, когда рассказывают о человеке, сознательно лишающем себя любых корней и рвущего связи не только с самой страной, которая его воспитала, но и с ее языком и с самыми близкими родственниками. Вполне очевидно, что Йоав пытается начать не только жить как француз, он еще и пытается полностью перезагрузить разум и начать думать как француз, полностью вычеркивая из памяти историю своей жизни в Израиле. Герой Тома Мерсье наивно полагает, что сможет сбросить кожу, стать настоящим французом и лишить себя той воинственной мужественности, которая так ярко подчеркивается в эмоциональном и физическом проявлениях. Поэтому "Синонимы" оказываются той лентой, где демонстративный отказ от иврита и переход на язык Республики, язык свободы, равенства и братства, оказываются актом бесстрашия и очередного социального исследования на тему сможет ли выжить человек только благодаря своей мечте, полностью лишенный национальной культуры и порвавший с тем, что сформировало его в этой жизни. В первый раз Надав Лапид показывает зрителям своего главного героя в "Синонимах" со спины, когда он идет с рюкзаком по направлению к месту, где ему предстоит провести ночь. Наутро Йоав отправляется принять ванну. Он находится в огромной пустой квартире в центре Парижа. Странным образом (и подчеркивая очевидную метафоричность) пропадают все немногочисленные вещи героя Мерсье, и далее начинается жестокая буффонада человека, который пытался согреться, но оказался абсолютно голым и потерявшим абсолютно все в данный момент. Так жестко Надав Лапид готовит своего героя к принятию иной идентичности и в прямом смысле отбирает у него все то, что было для него важно и оставляло хотя бы какую-то связь с его родиной. Шок и судорожная беготня по респектабельному подъезду с криками о помощи ничего не дают. Главный герой опять погружается в ванну, он в отчаянии, он хочет умереть. Однако спустя всего через какие-то полчаса Йоав рождается вновь. Его подобрала молодая семейная пара, проживающая по соседству и перенесла тело в свои роскошные апартаменты. Так главный характер знакомится со стремящимся стать большим писателем Эмилем (Кантен Дольмер, "Молодой Годар") и его девушкой Каролиной (Луиз Шевильот, "Любовник на день"), играющей на гобое в местной консерватории. Эта пара, не знающая проблем с деньгами благодаря щедрому отцу Эмиля, берет Йоава под свою опеку и стремится ему максимально помочь как деньгами, так и одеждой, выдав ему элегантное пальто горчичного цвета, которое станет одним из самых главных цветовых пятен в этом фильме и опознавательным знаком для главного героя. Очевидно, для Лапида герои Дольмера и Шевильот оказываются карикатурами и в этой мысли он стремится укрепить зрителей на протяжении всего просмотра. Первый сочиняет книгу "Ночь Инерции", которая, вероятно, никогда не будет закончена, написал порядка сорока страниц, диванный философ, мающийся от сексуальной неоднозначности и неспособности увлечься чем-либо (или кем-либо) по-настоящему. Почти что юноша, постоянно стремится спрятаться за сигаретой и стыдливо прикрывает наготу Йоава, но, в то же самое время, первым ныряющий к нему под одеяла с целью согреть неожиданную находку собственным телом. Каролина удивляет своей артистической чувственностью и сублимирует в игре на инструменте, компенсируя тем самым дефицит физической близости с метросексуальным Эмилем. Герой Мерсье отдает им в качестве благодарности последнюю ценную вещь, которая у него осталась, и вытаскивает кольцо для пирсинга из своей губы. После этого Йоав отправляется на другой берег Сены в потрепанную и мало приспособленную для жизни квартиру, откуда начнется его путь к краху, о котором он еще даже не подозревает и продолжает зубрить слова с упорством человека, желающего утонуть и раствориться в новой для себя культуре. Надав Лапид в "Синонимах" выстраивает свою систему погружения героя Мерсье в чужую среду, он маниакально учить весь французский словарь, учит глаголы и прилагательные в отношении определенных тем, касающихся Израиля как государства и своих служебных обязанностей. Йоав бормочет все это на улицах, он сознательно объявляет себя французом и говорит со всеми на том правильном и вызывающем вопросы книжном языке, который никак не способствует его сближению со столицей Франции и ее жителями. Характерно, что главный герой в первой трети фильма неоднократно говорит о том. что нужно не поднимать головы, чтобы не признавать блеска одной из туристических столиц мира, он хочет стать парижанином на собственных условиях, полностью отделившись от своей предыдущей личности. Но родина никогда на самом деле не оставляет ее блудного сына: то Йоав работает в службе безопасности израильского консульства и пытается во время одного из своих выходов сделать его посетителям мощную прививку европейского гуманизма, то сталкивается с Яроном (Урия Хаик) и Мишелем (Оливье Лусто), сотрудниками спецслужб и головорезами, открыто демонстрирующими свой семитизм, ненависть и агрессию ко всем тем, кто против их взглядов. По большей части Том Мерсье практически постоянно присутствует в кадре этой ленты, он подобен пороху и гранате, из которой уже выдернули взрыватель, смешивая в образе Йоава очаровательность наивного чужеземца, смотрящего на все расширенными зрачками, и то ужасное прошлое, которое он от себя пытается убрать любыми способами, в том числе и подарить его ограниченному и серому представителю Европы в лице Эмиля, передав ему права на все потрясающие истории из своей жизни. Лапид делает героя Мерсье непредсказуемым и сложно спрогнозировать, что произойдет с ним в следующий момент: выпрыгнет ли он подобно пробке из бутылки с шампанским для исполнения импровизированного стриптиза на столе в ночном клубе среди толпы возбужденных молодых женщин, разразится ли длинным и многословным французским монологом или приготовится шокировать действиями со своим телом благодаря руководству русского художника-инсталлятора. Йоав всегда подчеркнуто-телесен в этой ленте и наделен, той витальной, животной силой, которой так не хватает, по мнению Лапида, многим европейцам. Апофеозом становится исполнение главным героем гимна Франции, "Марсельезы", во время занятий по подготовке к получению гражданства, которые проводит французская учительница (Леа Дрюкер), напоминающую ура-патриотку, точно и назубок знающую, какие ценности должны начать исповедовать те, кто стремится во Францию с разных концов света. Йоав сделал все возможное, чтобы убежать и забыть (а ретроспективные сцены это убедительно доказывают) свою милитаристскую родину, но в итоге он распевает не менее кровожадный гимн государства, гражданином которого он хочет стать. Абсолютно неслучайно Лапид постоянно пропускает в "Синонимах" одно из самых сильных детских впечатлений 4-летнего Йоава, когда тот начинает вспоминать о герое Троянской войны Гекторе. Печальная античная история показывает неспособность израильтян даже близко принять его поражение, его окончательную человеческую неудачу. При этом автор ленты пытается постоянно взвесить все шансы для Йоава и показать, что является для него более важным: стремление к суррогатной и бесплодной французской чувственности или же принятие ненормально преувеличенной с европейской точки зрения израильской сентиментальности и заботе, когда отец прилетает к сбежавшему ото всех сыну в Париж, чтобы просто поговорить с ним один на один. От большинства эмигрантских историй проект Лапида отличается форсированной экспрессией, которая проявляется не только в поведении главного героя, но и в манере съемки Шая Голдмана, чередующей при помощи ручной съемки способы представления и очень часто концентрирующейся на динамике самих тел, кинематически показывая их движение куда-то в чистом виде, при этом демонстрируя все прелести вуайеристского наблюдателя, который точно знает, что он хочет увидеть и открыто концентрирующегося на интимных деталях. Встроенный любовный треугольник между Эмилем, Каролиной и Йоавом стремится подбодрить историю и дать ей новый шанс, но показывает в итоге только начинающее выворачивать наизнанку тошнотворное и роботизированное благородство таких замечательных знакомых героя Мерсье, живущих в полном принятии и соответствии классических французских канонов. Поэтому "Синонимы" оказываются важным для настоящего времени кинематографическим заявлением, но показывают всю безуспешность подобных движений для Йоава в мощной финальной сцене. Гены, как говорится, пальцем не сотрешь, и никакая духоподъемная "Марсельеза" тут не поможет.