Рецензия на фильм Оленья кожа от Евгений Нефёдов

Название замечательного, хотя и незаслуженно подзабытого сегодня, «поляра» Клода Берри («Чао, паяц!») вспомнилось не просто так. Причина вовсе не в сюжетно-фабульных перекличках с постановкой Квентина Дюпье, не в схожести стилистических приёмов и даже настроения. В своё время Колюш изрядно удивил соотечественников не только дерзким участием в политической жизни (вплоть до заявки на выборы на пост Президента страны), но и резкой сменой амплуа. Приучив публику к эксцентрическим комедиям, в которых изображал растяп, чудаков и интеллигентов не от мира сего, он внезапно раскрылся по-настоящему глубоким, зрелым, тонко чувствующим драматическим и чуть ли не трагическим артистом. Премия «Сезар» стала заслуженным свидетельством признания урождённого Мишеля Жерара Жозефа Колюччи! Нечто подобное произошло и с Жаном Дюжарденом. Никто не мог предположить, что исполнитель роли придурковатого сёрфингиста Бриса Великолепного когда-нибудь проявит себя в других, солидных жанрах, поразит разнообразием выбранных тем (от сентиментального погружения в эпоху «великого немого» до охоты за «сокровищами» по окончании Второй мировой войны) и умением углубляться в психологию персонажей – передавать тончайшие нюансы эмоций. «Оленья кожа» послужила тому очередным подтверждением. Своим внешним видом Жорж, облачённый в коричневую куртку из оленьей кожи (даже бахрома сохранилась в целостности, как с гордостью сообщает бывший владелец раритетной вещи), действительно вызывает в памяти героев старых голливудских вестернов и боевиков – в исполнении Бёрта Рейнольдса и Чарльза Бронсона. Это, разумеется, не случайно. Но тут есть ещё одна важная деталь. Последний из упомянутых экранных кумиров, помнится, блеснул в образе Пола Кёрси – миролюбивого архитектора, жена которого стала жертвой бандитов и который радикальным образом внутренне менялся (с позволения сказать, преображался), посетив аттракционы, погружающие в атмосферу Дикого Запада. Внял воззванию мятежного духа предков, не расстававшихся с оружием! Или чуть более современный пример – канадская картина «Я люблю мужчину в униформе» /1993/, о начинающем лицедее, вдруг принявшемся самочинно наводить порядок, надев для съёмок форму полицейского. Нечто подобное происходит и на сей раз. Надо видеть, с каким энтузиазмом Жорж относится к покупке, считая, что отныне каждый встречный обратит на него внимание – начнёт восхищаться необычным покроем и фасоном. И это – лишь первый шаг. Режиссёру-сценаристу и ведущему актёру хватает всего нескольких точных штрихов, чтобы раскрыть суть характера. Нам, грубо говоря, достаточно знать, что Жорж прибыл издалека (в сущности, приехал наугад) и разругался с женой, со злости заблокировавшей карточный счёт в банке. Какая разница, кем на самом деле работал чужак, уверяющий незнакомку в баре, что трудится в киноиндустрии? Важнее его внутреннее состояние. Это уже не банальная растерянность, не желание уединиться (сказанные портье слова являлись дежурной отговоркой), даже не ощущение непреодолимой некоммуникабельности. Тут попахивает, скорее, психическим расстройством, а разговоры с любимой курткой, становящиеся всё более долгими и содержательными, лишь укрепляют в такого рода подозрениях. Реплика, поначалу воспринимавшаяся пустым бахвальством («У меня вид убийцы»), неожиданно приобретает зловещий смысл… Кто бы мог подумать? Речь о пробуждении древних инстинктов? Или о подчинении вещью личности, с готовностью смиряющейся с навязанной ролью-маской, отбрасывающей любые сдерживающие факторы? И в чём, собственно, причина столь радикальной метаморфозы?.. Квентин Дюпье подкидывает думающему зрителю ещё одну явную подсказку. В довесок к покупке – в качестве своеобразного бонуса – престарелый продавец вручает миниатюрную видеокамеру. И ведь Жорж действительно в какой-то момент начинает верить, что является кинематографистом, пусть и всячески убеждает себя, будто всего-навсего запечатлевает процесс исполнения сокровенной мечты – избавления других людей от курток, что-де позволит ему остаться единственным на планете обладателем этого предмета верхней одежды. Эффект «подглядывающего Тома» (1) срабатывает безукоризненно, подтверждая справедливость народной мудрости: назвался груздем – полезай в кузов. Если уж провинциальная барменша способна овладеть искусством монтажа, хотя бы и опытным путём (переставив местами – выстроив в прямом, хронологическом порядке – новеллы тарантиновского «Криминального чтива» /1994/), то и самозванец постепенно освоится на стезе режиссёра, оператора и вдобавок главного героя, не останавливающегося ни перед чем на пути к достижению сумасбродной цели. Квентина хочется сравнить ещё и с Йоргосом Лантимосом, даже несмотря на то, что в нашумевшем «Убийстве священного оленя» /2017/ абсурд носил как бы «серьёзный» (скажем так, более основательный, фундаментальный) характер. Представителя вида Homo sapiens, облачившегося с ног до головы в оленью кожу, по иронии судьбы, ждёт участь именно этого грациозного животного семейства оленевых, беззащитного перед вооружённым двуногим охотником. Нонсенс незаметно поглощает всё и вся, подчиняет ущербной логике – и, как только проливается первая кровь, обратной дороги уже нет. Финал, может, и не яростен до безумия, как у Стэнли Кубрика или у упомянутого выше мастера артхауса греческого происхождения, но всё равно – на редкость язвителен и глубок. В современном мире любое безумие распространяется стремительнее заразной инфекционной болезни – и Дениз, взяв в руки видеокамеру, собирается продолжить дело несчастного Жоржа. Даже примеряет ту самую куртку, чудом не испорченную пулей… Что-то мне подсказывает, что мы ещё услышим в будущем фамилию Дюпье (не псевдоним Mr. Oizo, под каким творец известен на музыкальном поприще), и остаётся лишний раз поблагодарить именитого актёра, поддержавшего одарённого режиссёра – обладателя достаточно свежего, незамутнённого взгляда на окружающую социальную реальность. Как результат, и наблюдать за игрой Дюжардена, попрощавшегося с амплуа паяца, – сплошное удовольствие! _______ 1 – Воспользуемся заголовком мрачного шедевра Майкла Пауэлла о маньяке, запечатлевавшем совершаемые убийства на киноплёнку.