Рецензия на фильм Последняя дуэль от Евгений Нефёдов

Не так много режиссёров сохраняют творческую активность в солидном возрасте, ещё меньше – заслуживают своими поздними фильмами похвалу. И уж совсем единицы отваживаются браться за создание постановочных боевиков, предполагающих реконструкцию отдалённых исторических эпох, привлечение массовки, обилие опасных трюков. К числу таких уникальных мастеров, бесспорно, принадлежит Ридли Скотт, который, отпраздновав восьмидесятилетний юбилей (и, к слову, пережив утрату младшего брата Тони, покончившего жизнь самоубийством), продолжает радовать очень амбициозными и талантливыми работами. Не думаю, что слабые (1) коммерческие показатели новой картины драматически отразятся на развитии его профессиональной карьеры. Уже завершены съёмки (в настоящий момент проходит стадия постпроизводства) криминально-биографической драмы «Дом Gucci», и обнародованы планы по реализации ещё нескольких небезынтересных проектов. Тем не менее представляется в высшей степени знаменательным, что именитый кинематографист, знававший и триумфы, и досадные неудачи (коммерческие, но иногда и художественные), на склоне лет вернулся к мотивам, столь впечатляюще и дерзко прозвучавшим в полнометражном дебюте «Дуэлянты» /1977/. Хотя здесь, вероятно, тот случай, когда символичностью мы обязаны больше стечению обстоятельств, чем сознательным устремлениям индивида. Если уж проводить прямые параллели, кинопроизведение покажется ближе, скорее, «Гладиатору» /2000/, «Царству небесному» /2005/ или даже «Робин Гуду» /2010/ – хотя бы по той причине, что эпоха наполеоновских войн предполагала широкое использование огнестрельного оружия. К тому же, первым о желании обратиться к книге Эрика Джагера «Последняя дуэль: подлинная история о судебном поединке в средневековой Франции» /2004/ заявлял – в середине прошлого десятилетия – Фрэнсис Лоуренс, намеревавшийся доверить написание сценария Шону Гранту. Однако в итоге к адаптации труда известного американского литературного критика и медиевиста приступили Мэтт Дэймон и Бен Аффлек, дополнительно привлёкшие в соавторы (в надежде полнее отразить третью – женскую – позицию) Николь Холофсенер. Собственно, предполагалось, что они же исполнят ведущие мужские партии, Жана де Карружа и Жака Ле Гри, однако в силу плотного графика последнему пришлось довольствоваться ролью графа Пьера д’Аленсона. Научное исследование Джагера, строго говоря, не осталось незамеченным и в момент первой публикации, однако в свете событий недавнего времени, породивших пресловутый «эффект Вайнштейна», – воспринимается совсем иначе, вовсе не в академическом ключе. Друзья-товарищи, по-видимому, чувствовали себя «обязанными» обратиться к получившей мощный общественный резонанс проблеме, поскольку без помощи руководства кинокомпании Miramax не увидел бы свет «Умница Уилл Хантинг» /1997/, снятый Гасом Ван Сентом по их совместному сценарию. Возникает искус охарактеризовать Ле Гри дальним предшественником сластолюбивого кинопродюсера, поскольку, не совладав со жгучим желанием и улучив удобный момент, силой овладел Маргаритой де Карруж – и затем неподдельно удивлялся юридическому преследованию, организованному её супругом-рыцарем. Разница заключается в том, что сэр Жан, подав прошение королю Карлу VI и сумев соблюсти прочие процессуальные нормы, настоял на судебном поединке. Тогда считалось, что из-за отсутствия иного способа доказать вину ответчика истец отстоит правоту с оружием в руках, положившись на милость Всевышнего. Такого рода – нацеленная на установление истины – дуэль официально стала последней во Франции… Поведанная история, разумеется, занимательна сама по себе, одарив острой драматической ситуацией и позволив артистам (в первую очередь – Мэтту) убедительно раскрыть характеры. В фильме хватает и батальных сцен (поражающих достоверностью, как всегда у Ридли!), а напряжённая кульминация приковывает взгляд к кинополотну, заставив забыть о весьма внушительном хронометраже ленты. Однако на сеансе не покидает ощущение, что главное на сей раз – в другом. Авторы словно задаются целью докопаться до давних (уходящих корнями во тьму столетий) причин существующего положения вещей – понять истоки «феномена Харви», положившего начало резонансной кампании в разных странах мира. Учёный муж авторитетно поясняет, что согласно действующим законам пострадавшей стороной в деле об изнасиловании жены является не она сама, а муж, на собственность которого преступник совершил покушение. Мало того, от Маргариты отворачивается даже лучшая подруга, а пожилая свекровь открытым текстом говорит о том, что не следовало выносить сор из избы, вообще жаловаться на имевший место инцидент, ссылаясь на пережитый в молодости аналогичный травмирующий опыт. Создатели «Последней дуэли» осторожно подводят к выводу, что бесправность женщин, сохранявшаяся на протяжении веков и тысячелетий, по-прежнему отзывается гулким эхом. Впрочем, здесь необходимо сделать принципиальную оговорку в том духе, что Дэймон, Аффлек и Холофсенер постарались избежать обвинений в лобовом раскрытии темы, в чрезмерном осовременивании событий прошлого. В первую очередь этого удалось добиться благодаря небанальному (не сказать чтобы новаторскому, но остающемуся неизбитым) драматургическому решению, навеянному, надо полагать, структурой немеркнущего шедевра «Расёмон» /1950/, основанного на двух рассказах Рюноскэ Акутагавы. Причём если у Акиры Куросавы преступление, излагаемое с четырёх точек зрения, всякий раз радикально отличается, то Скотт использовал более тонкий режиссёрский приём. Правда в представлении сэра Жана, Жака и леди Маргариты обусловлена избирательностью сознания конкретного индивида. Первый представляется себе воплощением благородства, неоднократно преданным тем, кому спас жизнь на поле брани, и готовым пойти на всё ради обеления поруганной чести избранницы. Второй не без оснований вспоминает, как защищал воителя со скверным нравом перед сюзереном, вину же за мерзкий поступок норовит разделить с жертвой, поскольку искренне уверен, что пылкая страсть была взаимной, а сопротивление дама оказывала просто из соблюдения светских приличий. Наконец, в глазах представительницы слабого пола оба мужчины показали себя отнюдь не идеально. Авторы прозрачно намекают, что склонны согласиться с мнением Маргариты, заострив в подзаголовке третьей главы внимание на слове «The truth». Это сделано тонко, без явного выражения симпатий – с сохранением такой объективности, на какую вообще способен художник. В том и сложность, что противники, сошедшиеся на ристалище под взорами зрителей (режиссёр, заметим в скобках, уже в который раз удостаивает монарха нелестной характеристики!), сражавшиеся до безоговорочной победы, истово верили в неправоту соперника. Верили настолько, что были готовы без колебаний поставить на кон всё – включая и жизнь избранницы, которой грозила мучительная, позорная казнь. Двусмысленность ситуации, конечно, не должна мешать оценить мужество участников «последней дуэли». И всё-таки историческая правда – на стороне жены и матери, понимающей, что нужна ребёнку больше, чем жаждет восстановления справедливости, а не её мужа (как явствует из заключительных титрах, вскоре погибшего в крестовом похоже) и, тем более, не Ле Гри, понёсшего заслуженную кару. _______ 1 – Лишь пятое место в североамериканском кинопрокате в премьерный уикенд, да и общемировые кассовые сборы очень вряд ли компенсируют производственные затраты в размере $100 млн.