Рецензия на фильм О бесконечности от Евгений Нефёдов

На премьере фильма с необычным (1) названием «Ты, живущий» /2007/ Сэм Клебанов, президент дистрибьюторской компании «Кино без границ», назвал Роя Андерссона «шведским Алексеем Германом», намекнув, что тот – подобно нашему ныне покойному соотечественнику – очень долго реализовывает свои проекты. Имелись в виду, конечно, полнометражные постановки, замыслы которых мастер может позволить себе вынашивать неспешно, без суеты, благо что репутация одного из лучших создателей рекламных роликов позволяет существовать безбедно. Но не только! На Родине высоко ценили и ценят незаурядного художника – и готовы, запасшись терпением, ждать годами. Как результат, сразу четыре (начиная с дебютной «Шведской истории любви» /1970/) картины Роя выдвигались на соискание премии «Оскар» национальным комитетом, пусть и не попадали в итоговый перечень номинантов. И с редкостным воодушевлением в Скандинавии восприняли новость о присуждении ленте «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии» /2014/ «Золотого льва». Между прочим, новое детище Андерссона, непосредственно примыкающее (по стилистике да и по тематике) к его условной философской трилогии, тоже хорошо встретили на Венецианском международном кинофестивале, хотя на сей раз жюри ограничилось серебряной премией за режиссуру, отдав Гран-при Тодду Филлипсу. Решение представляется, что и говорить, справедливым. На сеансе всё основательнее уверяешься в мысли, что Рой Андерссон – один из тех постановщиков, кто практически защищён от подражания. Любое поползновение сымитировать его манеру обречено на неудачу по той элементарной причине, что подражателю банально не за что зацепиться. Попытки выстроить повествование по схожему принципу предпринимались и ранее (нечасто, но предпринимались). Достаточно вспомнить Александра Клуге, тоже любившего («Артисты под куполом цирка: беспомощны» /1967/) коллекционировать причудливые, парадоксальные факты из жизни людей. Кто-то, вероятно, заговорит о кинофресках Федерико Феллини. Из недавних примеров я бы назвал «Берлин – Аккурган» /2018/ Зульфикара Мусакова. Однако Андерссон доводит эстетику до предела. Он отказывается от малейшего вмешательства в течение событий, снимая статичной камерой, без монтажа (даже без всем привычной «восьмёрки»!) – и примерно на одинаковом общем плане. Тот самый «живущий», то есть среднестатистический зритель, попадает в положение стороннего наблюдателя – невольно чувствует себя нечаянным очевидцем курьёзных происшествий (соглядатаем?). И не так уж важно, касается ли это бытовых зарисовок (на улочках, в квартирах обывателей и т.д.) или же чего-то исторически значимого – вроде последних мгновений пребывания на белом свете… Адольфа Гитлера, укрывшегося глубоко под землёй, в бункере, но уже понимающего, что Красная армия вскорости возьмёт штурмом столицу Третьего рейха. Вместе с тем автор, старающийся обходиться без сценария в традиционном понимании (видимо, практикующий метод, взятый на вооружение документалистами), всякий раз умудряется выстроить композицию таким затейливым способом, что фильм воспринимается произведением цельным и завершённым. На той же (упомянутой выше) российской премьере андерссоновской ленты выступил, помнится, один из официальных представителей Швеции в нашей стране. Государственный муж тогда заострил внимание на социально-критической стороне творчества режиссёра. В новой картине мэтр продолжает скрупулёзное, прямо-таки въедливое исследование модели так называемого государства всеобщего благосостояния. Рой скептически (это ещё мягко сказано!) относится к тому, что власти объявили своим главным достижением. Гарантия существования обывателей на неком минимальном уровне материального достатка, но под бдительным оком разросшихся бюрократических структур и, главное, при сохранении частной собственности на основные средства производства (следовательно, применение термина «социализм» здесь весьма условно) в долгосрочной перспективе – привела к неоднозначным результатам. Люди – по крайней мере в значительной части – лишились того самого (взывающего к размышлениям и поискам) смысла бытия, подменённого безопасным, комфортным бытом. Мол, разве плохо, когда проявления классовой борьбы сводятся к недоразумениям в ресторане (официант навлекает гнев упитанного и явно состоятельного клиента, нечаянно разлив вино)? Кого-то доводит до грани отчаяния бывший однокашник, не отвечающий на приветствия, поскольку не забыл старой обиды. Кто-то хранит под матрацем накопленные сбережения, так как не доверяет банкам. Одна представительница прекрасного пола думает, что её совсем никто не ждёт (надо полагать, ошибочно, поскольку в последний момент мужчина хоть и с опозданием, но прибегает на вокзал), другая – безмерно любит шампанское. А молодые девчонки не прочь повеселиться, станцевав на радость завсегдатаям летнего кафе. И так далее, и тому подобное. Но что всё это меняет? Своеобразной кульминацией данной линии становится признание пожилого индивида, обращающегося, рыдая, к другим пассажирам общественного транспорта со словами, что не знает, чего хочет, и слышащего в ответ лишь оскорбления. Всякий имеет право погрустить, но… дома! Драматургической особенностью ленты «О бесконечности» является введение своеобразной Шахерезады – рассказчицы (правда, остающейся за кадром), которая даёт краткую характеристику действующим лицам, мужчинам и женщинам. И режиссёр действительно не скрывал, что черпал вдохновение в сборнике «Тысяча и одна ночь», где вязь человеческих судеб образует причудливый узор. Однако в современном мире любые сказки, а равно мифы и легенды приобретают специфическое звучание, особенно в сочетании с воспоминаниями о подлинных фактах новейшей истории. Так, сцена в бункере с отчаявшимся фюрером и кадры с толпами пленных немецких солдат, уныло бредущих по заснеженным сибирским просторам, вполне органично соседствует с душераздирающим эпизодом Голгофы – Голгофы сегодня. Разумеется, во все времена найдутся те, кто будут злорадствовать, бросать камни, а затем и с остервенением кричать: «Распни!» Смысл глубокомысленного названия исчерпывающе раскрывается во фрагменте, когда парень (то ли старшеклассник, то ли студент) читает вслух девушке учебник по физике. Из первого начала термодинамики следует, что ничто не возникает из ничего – что всё в мире состоит из энергии, которая остаётся, всего лишь меняя свою форму. И так – бесконечно. Там, где Джордано Бруно (главный труд философа и поэта назывался «О бесконечности, вселенной и мирах») узрел высшую красоту и гармонию, ныне – немудрено увидеть абсурдность всего сущего. Пожалуй, лейтмотивом фильма становится участь священника, внезапно потерявшего веру в Бога и обращающегося за помощью к психотерапевту, поскольку надо продолжать исполнять обязанности в церкви (ничего другого служитель культа банально не умеет). В этом – квинтэссенция текущего момента! Однако Рой Андерссон на удивление не воспринимается циником и мизантропом. Не уставая изобличать царящий в окружающей реальности нонсенс, он вместе с тем – не забывает выразить тоску по высокому эстетическому идеалу. Образ возлюбленных, летящих над городом, настолько прекрасен, что позволяет хоть ненадолго, обратив взор в небеса, отвлечься от мирской суеты, затягивающей, точно болото. _______ 1 – Кинематографисты всё-таки нечасто выносят в заголовок прямое обращение к тому, кто сидит в кинозале (и ещё, небось, запасся попкорном).