Рецензия на фильм Кэндимен от Евгений Нефёдов

Согласно обнародованному пресс-службой Universal Pictures графику, хоррор намечался к старту в кинопрокате 12-го июня 2020-го, однако планам помешала пресловутая пандемия. Торжественное событие вынужденно отсрочили (причём ни 25-е сентября, ни 16-е октября того же года тоже не станут окончательными датами), однако спустя пять дней после несостоявшейся премьеры в Интернете была выложена в свободном доступе короткометражка под таким же названием – «Кэндимен». Конечно, при желании кукольный (1) мультфильм длительностью чуть меньше трёх минут можно с полным основанием отнести к так называемым тизерам, тем более что материал практически целиком вошёл в игровую ленту. Однако Ниа ДаКоста вложила в работу столько души, что его почти сразу сочли самостоятельным кинопроизведением. Вкупе с рекламными роликами, тоже вызвавшими живейший интерес, это породило в среде фанатов бурную полемику на предмет того, чем является новая картина по отношению к прозе Клайва Баркера, экранизации Бернарда Роуза и двум сиквелам (впрочем, малоудачным и имевшим косвенное касательство к оригиналу). Римейком? Ребутом? Прямым продолжением?.. Вынужденная задержка не охладила энтузиазма широкой публики – и кинокомпания легко компенсировала вложенные в производство $25 млн., пусть за пределами США и Канады кассовые сборы оказались существенно ниже. Очень сомневаюсь, что возникшая в начале XXI века (на волне ненадолго воцарившейся моды на кроссоверы) идея «скрестить» сюжет первого «Кэндимена» с фабулой… «Лепрекона» /1993/ Марка Джонса увенчалась бы успехом, коль скоро и Тони Тодд публично пообещал никогда не участвовать в чём-то подобном. Больше шансов на признание имел Деон Тейлор, ангажированный киностудией на излёте нулевых, но и тогда проект не дождался реализации. Для эффектного оживления медиафраншизы требовалось привлечение, что ни говори, по-настоящему талантливого кинематографиста, который бы с одной стороны блестяще владел инструментами нагнетания саспенса, а с другой – не позволил бы свести на нет остросоциальный подтекст, даже усиленный Бернардом по сравнению с литературным первоисточником. Напомним, что действие киноверсии рассказа «Запретное» /1985/, вошедшего в пятый том сборника «Книга крови», было перенесено из Ливерпуля в Чикаго, приобретя на американской земле специфическое антирасистское звучание. В свете резонанса, вызванного лентами «Прочь» /2017/ и «Мы» /2019/, пугающими и вместе с тем не лишёнными сатирического заряда, приглашение Джордана Пила представлялось очевидным решением. Правда, в итоге он исполнял обязанности лишь соавтора сценария и сопродюсера, уступив режиссёрское кресло ДаКосте, чей дебютный триллер «Лесок» /2018/ снискал неплохие отзывы. Экспозиция и завязка рискуют показаться затянутыми, особенно для той части аудитории, что прекрасно помнит кровавые события двадцатисемилетней давности, считая Кэндимена столь же «культовой» фигурой, как Майкл Майерс или Фредди Крюгер, – только с чёрным цветом кожи. Однако авторам требовалось не просто повторить в деталях жуткое предание о Кэндимене, но и познакомить нас с текущим положением вещей. А какова сейчас обстановка в печально известном комплексе Кабрини-Грин, рассаднике криминала и насилия? Авторитетная критикесса Финли Стивенс, посетившая выставку Энтони МакКоя, отвешивает живописцу двусмысленный комплимент, напоминая, что именно художники способствовали «облагораживанию» нищих, пользующихся дурной репутацией районов, находя там недорогие помещения под мастерские. Это подстёгивало процесс джентрификации, но… создавало ли условия для преодоления базисных социально-экономических трудностей? МакКой всё основательнее погружается в прошлое, постепенно осознавая, насколько лично (так сказать, плотью) связан с тем, что напрасно считается глупой городской легендой. Между прочим, помимо Ванессы Уильямс в роли матери Энтони и харизматичного Тодда, предстающего на экране собственной персоной (пусть и омоложённым посредством компьютерной графики), поклонникам доставит радость услышать голос Вирджинии Мэдсен, когда-то сыгравшей любознательную Хелен Лайл. Ниа ДаКоста, стараясь избежать обвинений в банальной имитации находок, сделанных предшественниками (прежде всего Роузом), предлагает несколько оригинальных решений. Прежде всего прочего производит мощное впечатление приём отражённого действия, когда расправы над самодовольными индивидами, нарушающими запрет – пять раз произносящими перед зеркалом имя Кэндимена, происходят где-то рядом, но за кромками кадра. Старшекласснице, запершейся в кабинке уборной и слышащей истошные вопли подружек, становится совсем не по себе! Невозможность лицезреть душегуба воочию (зловещую фигуру убийцы с крюком, воткнутым в правую руку, видно лишь в зеркале) резко усиливает мистическую атмосферу. На поверку и искусство, служившее Энтони средством добиться высокого положения в обществе, разбогатеть, наконец, самореализоваться, подталкивает навстречу невесёлой судьбе. Скорбный образ, раз за разом наносимый на холст, конечно, выражает страхи, таящиеся в бездне коллективного бессознательного, но ещё и выступает предвестником того, что произойдёт в ближайшее время. Уильям Бёрк, владелец прачечной самообслуживания, искренне считает, что помогает случиться неизбежному. Как он убедился ещё в детстве (в далёком 1977-м году), такие места пронизаны духом расизма, а посему – обречены воспроизводить ситуации, подпитывающие мрачные мифы. Мифы, как раз замечательно проиллюстрированные в мультипликационных фрагментах. Кому-то предначертано превратиться в нового Кэндимена… Тот факт, что фильм начинается с задорной песенки Candy Man, написанной Лесли Брикуссом и Энтони Ньюли для кинофантазии «Вилли Вонка и шоколадная фабрика» /1971/ (по повести Роальда Даля), а ставшей шлягером в исполнении Сэмми Дэвиса-младшего, можно лишь по недомыслию счесть невинной авторской шуткой постмодернистского толка. Для ДаКосты и Пила это типичный пример того, как афро-американцы в погоне за славой и богатством «предают» предков, способствуя поддержанию культурной гегемонии белых – той приторной сладости, на которую заманивают обывателей, точно мух или пчёл. Неудивительно, что кульминация пронизана страстным обличительным пафосом (пожалуй, даже с лёгким душком экстремизма): прибывшие по вызову полицейские, и не пытаясь разобраться, открывают огонь на поражение. В данном отношении темнокожие кинематографисты идут дальше Бернарда Роуза, указывавшего на рабовладельческое прошлое как на первопричину, но всё же не оправдывавшего Кэндимена –воплощение зла. Преобразившийся же в ходячий улей МакКой прямо заявляет облечённой властью жертве, что тот, хотя и будет считаться невиновным, таковым не является. Подобный вывод может показаться слишком радикальным, в том числе по сравнению с теми мыслями, какие Джордан стремился донести до публики в своих постановках, однако в искренности женщине-режиссёру – не откажешь. Как следствие, помещённый в финальные титры призыв ознакомиться на официальном сайте картины с перечнем организаций, занимающихся вопросами поддержания расовой справедливости, не отдаёт спекулятивностью. _______ 1 – Снятый с использованием плоских (судя по всему, вырезанных из картона) марионеток.