Рецензия на фильм Фестиваль Рифкина от Евгений Нефёдов

Если бы кто-то до наступления Миллениума заявил, что Вуди Аллен однажды покинет Соединённые Штаты и примется снимать фильмы в Европе (то в Великобритании, то в Испании, то в Италии, то во Франции), этого человека моментально подняли бы на смех. Слишком уж ярым (как говорится, до мозга костей) американцем казался прославленный кинематографист, даже когда обращался в собственных картинах к иноземным реалиям – например, к реалиям вымышленной страны третьего мира Сан-Маркос в «Бананах» /1971/ или Российской империи XIX века в беспардонной «Любви и смерти» /1975/. Слишком уж пронзительными являлись его признания в любви к родному Нью-Йорку… А между тем Вуди, отвечая на вопросы интервьюеров, давненько говорил о желании поработать в Старом Свете – хотя бы из чувства признательности к тамошним многочисленным почитателям своего таланта, выказывавшим зачастую гораздо больше чуткости и проницательности, чем соотечественники. Погружение в иную культурную среду на поверку – не составило для Аллена особых трудностей (хотя лично меня, признаюсь, убедили не все подобные опыты мастера). Вот и замысел «Фестиваля Рифкина» родился, судя по всему, быстро – в ответ на предложение со стороны продюсера Хауме Роуреса, на которое легендарный режиссёр, кинодраматург и актёр откликнулся после скандального (1) разрыва контракта с кинокомпанией Amazon Studios. В данной связи красноречиво высказывание автора, окрестившего Сан-Себастьян, где развёртывается сюжет фильма и где, соответственно, велись съёмки, «видением рая». Уверен, что Вуди Аллен намекал вовсе не на радующие глаз красоты курортного города, не на роскошный климат, даже не на доброжелательность местных жителей. Гораздо существеннее, что на проводимом там кинофестивале регулярно собираются истинные энтузиасты киноискусства, готовые сутками напролёт рассуждать об эстетике, обмениваться впечатлениями, делиться идеями. Парадокс заключается в том, что для Морта, обожающего экранную классику, поездка на киносмотр обернулась адской мукой, поскольку бедолага вынужден наблюдать за тем, как благоверная Сью чуть ли не в открытую флиртует с Филиппом – кинорежиссёром, чью новую ленту продвигает на кинорынках. Именитый постановщик, не в первый раз ангажировав Уоллеса Шоуна, позволяет раскрыться незаурядному дарованию артиста, совершенно не вписывающегося (ни внешностью, ни по манере игры) в голливудские стандарты. Рифкин то вызывает улыбку (нелепыми потугами помешать дражайшей половине закрутить роман с молодым ухажёром), то внезапно – сочувствие. Он неожиданно обретает родственную душу в женщине-враче Джо Рохас, вернувшейся на Родину после нескольких лет пребывания в Нью-Йорке, чей брак с живописцем Пако тоже, мягко говоря, далёк от идеала. Чем же завершится поездка?.. Парадоксально, но факт! Формально – проведённые в солнечном городе на берегу Бискайского залива дни не принесли ничего, кроме боли и разочарования, и у Морта, казалось бы, достаточно причин плакаться в жилетку психоаналитику, внимательно выслушивающему жалобы пациента. Жена ушла, сознавшись напоследок в измене, нет в изменах, отношения с Джо (Елене Анайе не откажешь в очаровании!) не вылились во что-то серьёзное, да и единомышленников, говоря по совести, довелось встретить не слишком много. И всё-таки визит в Сан-Себастьян оказался чрезвычайно важен. Вуди Аллен прибегает к дерзкому приёму, с одной стороны типично постмодернистскому, а с другой – вызывающему в памяти времена его бурной молодости комика и юмориста. Рифкин то и дело (во сне и грёзах наяву) переносится в чёрно-белый мир старых кинофильмов, оказываясь на месте любимых персонажей. То отождествляет себя с ребёнком (будущим гражданином, как у Орсона Уэллса), чей сокровенный секрет выведен на санках. То вдруг превращается в маэстро из феллиниевских «Восьми с половиной» /1963/, диспутирующего со священнослужителем – только с раввином вместо католического священника (правда, падре сидит неподалёку, словно ища повод отпустить шуточку в адрес евреев). То выясняет отношения со Сью прямо в помятой постели – в подражание годаровским Мишелю Пуакару и Патриции Франчини. То внезапно становится участником «любовного треугольника», пусть и не отличающегося той деликатностью, какую обнаруживали у Франсуа Трюффо Жюль и Джим, боготворившие Катрин. То едет в автомобиле под дождём с сеньорой Рохас на манер лелушевских «мужчины и женщины». То попадает в абсурдное (в духе Луиса Бунюэля!) положение, не в силах покинуть дом по завершении светского ужина. То, наконец, соглашается сыграть в шахматы с самой Смертью… Цитата из гениальной «Седьмой печати» /1957/ окончательно «добивает» радостных киноманов, оценивших алленовскую дерзость и искренне посмеявшихся над уморительными (и, заметим, блестяще стилизованными) пародийными фрагментами, принципиально чёрно-белыми в цветном фильме. Режиссёр и в самом деле заслужил право разговаривать с мэтрами (как давно почившими в бозе, так и по-прежнему здравствующими, полными творческой энергии) на одном языке – на универсальном киноязыке, остающемся понятным, даже когда героини вдруг начинают вести диалог по-шведски. Но он заслужил право и на нечто большее – право оставаться самим собой! В каждом из реконструируемых фрагментов Аллен (даже в большей степени, чем Морт) растворился весь, без остатка. Вуди являет собой редкостный пример неустанного служителя муз, для которого вдохновение превратилось в привычное состояние души, а работа – тесно переплелась с прочими аспектами бытования, но который вместе с тем сохраняет поразительную наблюдательность. Вопреки стереотипным представлениям о своей личности, кинематографист с блеском доказывает, что ничуть не меньше интересуется окружающим миром, чем увлечён процессом неустанного, въедливого исследования собственных мыслей и чувств, прозрений и разочарований, маний и комплексов. И то, и другое – в равной степени полезно! Чрезвычайно, что уж тут говорить, любопытно, к каким же выводам пришёл именитый художник на склоне лет. Для автора, как и для бедолаги Рифкина, реальность представляется фестивалем, и фестивалем настоящим. Вот только на этом самом фестивале чествуют других персон, а он сам приглашён как гость – и вместо того, чтобы наслаждаться искусством, вынужден решать мелочные вопросы. (По иронии судьбы, премьера картины действительно состоялась на сан-себастьянском киносмотре – вне конкурса.) Тем не менее Вуди Аллен находит в себе силы не отчаиваться – и призывает относиться к возникающим проблемам философски. Забавно, но Смерть в ехидном исполнении Кристофа Вальца даёт оппоненту по шахматной партии примерно такой же ответ на вопрос о смысле жизни, какой озвучили под занавес персонального шедевра (собственно, «Смысл жизни по Монти Пайтону» /1983/) члены легендарной британской комик-труппы: «Да ничего особенного. Будьте вежливыми с другими, избегайте жирной пищи, читайте время от времени хорошие книжки, ходите пешком и старайтесь жить в гармонии с представителями всех рас и наций». Вот она, квинтэссенция человеческой мудрости! Жаль только, что несчастный психоаналитик, выслушивающий десятки нудных исповедей, не вправе изречь нечто подобное. _______ 1 – Поводом стало появление в прессе обвинений знаменитости в сексуальных домогательствах, якобы имевших место ещё в 1992-м году.