Рецензия на фильм Керосин от Евгений Нефёдов

Мне посчастливилось посмотреть фильм на одном из сеансов, устроенных для начинающих профессионалов киноиндустрии, на котором присутствовал сам режиссёр-кинодраматург, с удовольствием поделившийся опытом с будущими (потенциальными) коллегами. Это было сильно позже премьерного показа в рамках конкурса «Кинотавра» в июне 2019-го, однако задолго до выдвижения картины на премию «Ника» в трёх номинациях: за лучший сценарий, музыку композитора Сергея Старостина и главную женскую роль. Конечно, не в последнюю очередь аудиторию интересовали финансово-производственные вопросы, и мастер с готовностью делился накопленным опытом. «Керосин» стал уже второй за последнее время его авторской проблемной драмой (после тоже глубокомысленного «Турецкого седла» /2017/), снятой на весьма скромные средства – порядка двух миллионов рублей – и в кратчайшие сроки, в перерыве между более солидными кино- и телевизионными работами. Такими, как музыкально-биографический «Танец с саблями» /2019/ (чей выпуск в прокат, кстати, тоже изрядно задержался) и сериалы «Расплата», «Исчезнувшая», «Ищейка 3». Избранная тактика себя, судя по всему, оправдывает, и особенно трогательно прозвучало выступление артиста Алексея Гуськова, произнёсшего немало тёплых слов в адрес Юсупа Сулеймановича, которого считает самобытным и талантливым художником. Подобно тому, как роль Ильича, продолжающего после выхода в отставку по привычке вести слежку за случайными прохожими, придала мощный импульс карьере Валерия Маслова (1), хочется верить, что партия старухи Павлы поможет замечательной, хотя и малоизвестной, актрисе Елене Сусаниной в дальнейшней творческой реализации. Не только на театральных подмостках, но и на экране, благо история киноискусства знает аналогичные примеры (Пегги Эшкрофт, Джессика Тэнди). Впрочем, отличия от ситуации с «Турецким седлом» всё-таки существенные. Замысел «Керосина» вынашивался автором очень долго, по меньшей мере – с момента окончания обучения во ВГИКе в раннеперестроечные времена. Это тоже – не столь уж редкий случай (вспомним хотя бы Александра Велединского с недавней постановкой под названием «В Кейптаунском порту» /2019/). И ведь нельзя исключать, что в этом есть своя польза. Помимо накопления чисто житейского опыта немаловажно то обстоятельство, что история как таковая, пусть формально не привязанная к конкретному периоду, зазвучала специфически именно в текущих социально-экономических условиях. В условиях тотальной нелюбви, если воспользоваться очень точным диагнозом, поставленным Андреем Звягинцевым. Разыков поделился не менее полезными и меткими наблюдениями как за отдельными людьми, так и за обществом в целом, от незримого (иногда – и весьма очевидного) влияния которого не избавлен решительно никто. Даже такие люди, как пенсионерка Павла, чьё одиночество лишь изредка скрашивают визиты взрослой дочери, настойчиво зовущей мать перебраться в город. Бабушка упорно не желает покидать дом, даже рискуя остаться совсем без общения – хотя бы с такими личностями, как владельцы придорожного магазинчика, решившиеся-таки свернуть свой, с позволения сказать, бизнес и отправиться на поиски лучшей доли… Между прочим, если загодя не ознакомиться с послужным списком актрисы (кстати, стоически переносившей на съёмках тяготы и лишения), немудрено принять её за начинающую исполнительницу – и поразиться прозорливости и терпению режиссёра! Знатоки классического кинематографа сразу же обратят внимание на перекличку с незабываемым «Девичьим источником» /1960/, на которую, говоря по совести, постановщик указал прямо. Но ведь и Ингмар Бергман вдохновлялся народной балладой, а в задачи нашего соотечественника (да, соотечественника, хоть и родившегося в столице Узбекской ССР) отнюдь не входила грубая, конъюнктурная адаптация классики, как поступил американец Уэс Крэйвен. В отличие от «Последнего дома слева» /1972/, не говоря уже о римейке, в пику даже глубокочтимому шведскому мэтру, он сознательно оставляет душераздирающее зверство за кадром – довольствуется туманным намёком (несколькими мелкими деталями в сцене в автобусе, позволяющими смутно догадаться о намерениях молодых подонков). Зрителю предстоит вместе с главной героиней, так и не дождавшейся приезда ненаглядной внучки, сделать страшное открытие. И тогда её свирепый, хотя и совершаемый с поразительным хладнокровием (внутренней собранностью бабушка не уступит и хоффмановскому математику Дэвиду Самнеру в «Соломенных псах» /1971/!), поступок уже не вызовет удивления или порицания. С другой стороны – говорить о восхищении тут тоже не с руки… Не знаю, ставил ли Юсуп Разыков перед собой глобальные художественные задачи, но образ страны, нарисованный на кинополотне, представляется пугающе аутентичным (в отличие, кстати, от образа СССР периода Великой Отечественной войны в «Танце с саблями», явно несвободного от набивших оскомину стереотипов). Совершенно не смущает, что в глухомани волею судьбы вдруг оказывается эксцентричный олигарх, помогающий несчастной бабульке со стратегически важным ресурсом – керосином. И поведение провинциальных предпринимателей, по большому счёту – старающихся банально выжить, но в глубине-то души догадывающихся, что занимаются совсем не тем, чем по-хорошему следовало бы, может показаться странным только со стороны. Только тем, кто ежедневно не сталкивается с российскими реалиями, противоречивыми вплоть до парадоксов и даже нонсенса. Всё это было бы смешно, если б абсурд периодически не приобретал крайние, кровавые формы – не сопровождался вспышками насилия, бессмысленного и беспощадного. Само преступление, быть может, и оказалось результатом драматического стечения обстоятельств, но логика последовавших событий – в своём роде железная. Упомянутые выше эпитеты (бессмысленный и беспощадный) всплывают в памяти неспроста, и именно в том контексте, на который опирался Александр Сергеевич Пушкин. Если вдуматься, у Юсупа Разыкова речь идёт о типичном русском бунте (вот и Александр Прошкин недаром, помнится, так назвал свою экранизацию произведений писателя), пусть по внешним масштабам и несравнимом с пугачёвским восстанием – несопоставимом даже с какими-нибудь «белоленточными» волнениями на Болотной площади. Это не месть, как у Квентина Тарантино, не самозащита, не жест отчаяния – это единоличный вызов установленному порядку: себе, обществу, мирозданию, наконец, Всевышнему. Персональный протест против вселенского хаоса, маскирующегося под гармонию. В данном отношении режиссёр следует намеченной Бергманом линии, но преломляет ситуацию, исходя из иной, русской культурной традиции (с поправкой на текущие – капиталистические – условия бытования). «Керосин» не претендует на «официальную» принадлежность к артхаусу, оставаясь в рамках привычного повествовательного кинематографа, пусть и несколько необычен по форме. Однако во внешне незатейливой истории режиссёру-сценаристу удалось затронуть по-настоящему важные темы – важные и с точки зрения текущего момента, и с позиций вечности. Такие картины, быть может, не обладают высоким коммерческим потенциалом, но значимы в эстетическом и историческом отношениях. По ним когда-нибудь будут изучать, как (а также чем и… во имя чего) жила Россия. _______ 1 – Он точно не пожалел, что выступил инициатором проекта, выслушав немало похвал за свою игру на множестве отечественных и зарубежных кинофестивалей.