Рецензия на фильм Надежда от Евгений Нефёдов

Не так уж, к сожалению, редко в истории мирового киноискусства случается, что режиссёры, зарекомендовав себя одним или несколькими фильмами, надолго замолкают. По разным причинам: и по финансовым, и по сугубо творческим. Легко подобрать примеры из многих стран, вспомнив американца Теренса Малика, нашего соотечественника Андрея Смирнова, португальца Мануэла Ди Оливейру (1), шведа Роя Андерссона, испанца Виктора Эрисе… По-видимому, норвежка Мария Сёдаль принадлежит к той же категории мастеров киноэкрана, не желающих идти на компромиссы с совестью и тратить время на неинтересные (недостаточно значимые) проекты – вынашивающих замыслы медленно, зато тщательно. Она дебютировала ещё в 1989-м году пятиминутной лентой «Жизнь тяжела, и затем ты умрёшь» – и свыше десяти лет ограничивалась форматом короткого метра. Однако, добившись определённого признания («Гнев» /2000/ даже включили в альманах «7 смертных грехов» /2000/), Мария не торопилась дебютировать в «большом» кинематографе. Лишь в 2010-м увидела свет драма «Лимбо», посвящённая судьбе Сони, отправившейся с детьми в Тринидад, к супругу, работающему там на нефтепромыслах. И вот теперь, через новый внушительный промежуток времени, забрезжила «Надежда». Нетрудно понять Стеллана Скарсгарда, который уже давно не ассоциируется с родной Швецией, однако периодически, желая отдохнуть душой от голливудских блокбастеров, откликается на предложения, поступающие из Европы. Картина Сёдаль помимо того, что с успехом демонстрировалась на ряде кинофестивалей (включая престижный МКФ в Берлине), выдвигалась на соискание премии «Оскар» – и прошла в первый, февральский шорт-лист. По иронии судьбы, лауреатом тогда стала лента «Ещё по одной» /2020/ Томаса Винтерберга с участием другого одарённого скандинавского артиста, покорившего «фабрику грёз», – датчанина Мадса Миккельсена. Стеллан заслуживает искренних похвал не только за точное существование в образе Томаса, для которого весть о страшном диагнозе, поставленном Ане, стала не меньшим потрясением, чем для неё самой. Лицедеям такого масштаба подчас сложно не перетянуть внимание публики на собственную персону, а Скарсгарду это удаётся – и именно такая деликатность требовалась в соответствии с авторским замыслом. Мужчина понимает, что в сложившихся обстоятельствах гораздо важнее – мысли и чувства любимой женщины, делающей всё, чтобы отведённый (предельно краткий!) срок использовать с максимальной отдачей… Мария может смело приписать себе в заслугу, что «Надежда» поспособствовала международной известности Андреа Брайн Ховиг, притом что в Норвегии актриса прославилась давно – ещё благодаря участию в театральных постановках (включая популярный мюзикл «Чикаго»). Любители развлекательной кинопродукции, начинающие испытывать скуку про одном упоминании о всяком мало-мальски серьёзном материале, наверняка объяснят художественный резонанс обращением к «беспроигрышной» драматический ситуации. Но в том-то и дело, что любую, в том числе самую мрачную, тему можно раскрыть по-разному. Допустим, Крис Коламбус в «Мачехе» /1998/ сделал всё, чтобы у чувствительных зрителей (а прежде всего – у зрительниц) на сеансе текли ручьём слёзы. Джордж Миллер же, напротив, не стал напирать на сантименты, поведав в «Масле Лоренцо» /1992/ о подвиге супругов Одоне, не отчаявшихся, а приложивших колоссальные усилия к тому, чтобы самостоятельно (!) найти способ лечения редкого заболевания, которым страдает сын, – адренолейкодистрофии. Мария Сёдаль пристально исследует иную реакцию людей – и, соответственно, иное развитие событий. Худшего, вероятно, нельзя и вообразить. Ане всего годом раньше удалось (стараниями врачей) побороть рак лёгких – и жизнь едва-едва вошла в привычную колею; в частности, она наслаждается положительными рецензиями на осуществлённое накануне театрализованное шоу. К тому же, на носу рождественско-новогодние праздники – и нужно успеть завершить приготовления. Однако именно в этот момент подтверждаются худшие опасения: у спорадической головной боли, тошноты и возникших проблем со зрением оказывается куда как тревожная причина – образовавшаяся в мозгу злокачественная опухоль. Конечно, женщина помимо того, что выполняет предписания докторов (принимает сильнодействующие препараты и т.д.), собирает доступную информацию, консультируется у разных специалистов, даже дозванивается до лучшего в стране нейрохирурга, соглашающегося провести операцию. И тем не менее на протяжении просмотра не покидает странное ощущение, что основное внимание режиссёра сосредоточено на ином аспекте. Аня категорически отказывается лечь в больницу и долго думает о том, как сообщить грустную новость родным (прежде всего – сыновьям и дочерям) и друзьям-знакомым. «Я часто говорю, что детям нужно давать на 10% больше надежды, чем себе», – наставляет опытный врач. Религиозные мотивы звучат в фильме не слишком навязчиво, но всё-таки достаточно настойчиво, чтобы вспомнить Библию, а именно первое послание Коринфянам, гласящее: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше». Томаса немного смущают не только метания избранницы, то просящей после смерти найти «преемницу», то заявляющей, наоборот, нечто противоположное. Не меньше настораживает то упорство, с каким она пытается разобраться в собственных чувствах, задавая «несвоевременные» вопросы (например, об интрижках на стороне). Так была ли любовь? Безусловно! И была, и остаётся – пусть не совсем в привычной, воспетой поэтами возвышенно-романтической форме. То же самое справедливо и в отношении веры, не покидающей больную, несмотря на все колебания – и даже вопреки однозначно пессимистичным прогнозам медицинских работников. Без любви и веры невозможно пресловутое чудо, неоднократным, не объяснимым с научной точки зрения свидетелем которого становился онколог. И всё-таки главным, что выручает в трудной ситуации, является надежда. Принятое Марией Сёдаль решение не сообщать под занавес повествования о результатах операции и о дальнейших перспективах больной не воспринимается, так сказать, кокетством режиссёра (по совместительству – сценаристки), намерением погрузить уходящего из кинозала зрителя в смятение. Это, если угодно, принципиальная позиция, поскольку главное – сказано. За считанные (между прочим, чётко обозначаемые в титрах) дни перед нами в сжатой, концентрированной форме проносится целая жизнь человека. Отличие от подходов героинь тех же Коламбуса и Миллера в том и заключается, что норвежка предпочитает, насколько позволяют обстоятельства, оставаться в состоянии «здесь и сейчас». Даже спешно назначенная (совпавшая с днём рождения Ани и Новым годом) свадьба при внимательном наблюдении видится не столько желанием уплатить старые моральные долги, сделав то, что следовало сделать давным-давно, сколько стремлением, говоря высоким слогом, продолжать ощущать бытие во всей его полноте. Пожалуй, местами фильм может показаться затянутым и скучноватым – но лишь той части аудитории, что не готова без оговорок принять посыл авторов, не просто повествующих о тяжком уделе конкретной личности, а рассказывающих о её способе борьбы со смертью. О борьбе на метафизическом уровне. О борьбе с The Big Nada, то есть Великим Ничто, если воспользоваться образом, предложенным Джоном Джостом в финале гениальной «Ловушки» /1993/. _______ 1 – Правда, он с лихвой восполнил упущенное в расцвете сил время уже в преклонном возрасте.