Рецензия на фильм Дело от Kickingrussian

Представленная год назад в каннском "Особом взгляде" герметичная драма "Дело" режиссера и сценариста Алексея Германа-младшего выглядит как двойная сатира как на государственную машину с ее жесткой цензурой, так и на донкихотствующую интеллигенцию, которая перемешивает в себе инфантилизм, взбалмошность и тягу к мученичеству. Придерживаясь прямолинейной драматургии, постановщик показывает путь университетского профессора средних лет Давида (Мераб Нинидзе, "Игры шпионов", "Спутник Юпитера") к залу суда из похожей на загроможденный лабиринт квартиры. Герой Нинидзе, очень похожий на позднесоветского диссидента, специализируется на Серебряном веке русской литературы и является тем самым идеалистом, который амбивалентен по своей противоречивой природе. С одной стороны, Давид становится с подачи бывшей жены Кати (Анастасия Мельникова, "Совесть", "Учености плоды") критиком местного градоначальника и публикует на него в социальной сети фривольную карикатуру в духе "Charlie Hebdo". С другой - персонаж Нинидзе глубоко эгоистичен, постоянно требует к себе внимания, оставаясь при этом человеком импульса, который с трудом может спрогнозировать последствия. Мэр у Германа-младшего в большей степени является для протагониста типичным медийным продуктом из телевизора и отчасти плодом его слишком чувствительного к восстановлению правды сознания. Вообще, характерные для всей ленты обобщенность и абстрактность, которые выбраны режиссером в качестве базовых настроек, создают впечатление одного большого экзистенциального лабораторного эксперимента, где для характера Нинидзе главное - отнюдь не борьба за правду. Давид открыто выражает взгляды большей части горожан, но с трудом понимает, что такие, как он - всего лишь мыслящие высокими категориями щепки, которые способны затягивать в воронку собственных амбиций все ближайшее окружение. Очевидно, что противостояние власти и профессора у Германа-младшего практически никогда не доходит до открытого протестного градуса. Давид, находясь под домашним арестом, предпочитает много курить, рефлексировать и мужественно переносить трудности с собственным здоровьем, вся его революционная деятельность сводится к вывешиванию лозунга на простыне на балконе двухэтажного дома. Тем не менее, Герман-младший находится во власти традиции и показывает эрудированного и начитанного умника, который упрямствует и из принципов не хочет идти на сделку со следователем (Александр Паль, "День мертвых", "Глубже!"). Поэтому "Дело" в любом случае резонирует с происходящим в нынешней действительности и прекрасно согласуется с цитатой из "Мух" Сартра, когда "настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния". Парадоксально, но главный герой "Дела" у Германа-младшего с трудом осознает, что так и не стал катализатором тех самых общественных процессов, когда большинство активно говорит "нет" существующей власти. Ответная кампания со стороны мэра сочетает в себе фарсовую травлю лжеца-профессора под окнами его же дома и физическое насилие от неизвестных, которые вломились к нему через окна квартиры на втором этаже. В режиссерской интерпретации провинциальный правдолюб оказывается под влиянием женщин, оказавшихся в поле его нонконформизма и напрямую пострадавших от его идейности, которая по своей сути напоминает зловещую черную дыру. Герой Нинидзе у постановщика обладает тем редким свойством фокусировать несчастья на ближнем круге, а не на самом себе, что это помогает продвигать нарратив от сценариста Марии Огневой ("Приключения экспоната", "Пиковая дама: Зазеркалье") по пути освоения разных граней благоразумия. Светлана Валерьевна (Роза Хайруллина, сериал "Псих", "Как я стал…"), мать Давида, великолепно подыгрывает сыну до последних минут своей жизни и четко осознает, что он переоценил собственные возможности и попал под раздачу остракизмов. Бывшая жена нервно призывает к компромиссам, и главной интонацией для персонажа Мельниковой становится раздражение от мужчины, которому были отданы лучшие годы и чувство вины от того, что Давид превратился для ее любовника-подрядчика в холостой выстрел по власти. Даже вынужденная олицетворять милосердие медсестра Надя (Светлана Ходченкова, "Другое имя", "На острие") призывает персонажа Нинидзе сдаться. По мысли Германа-младшего именно женщины ценой своей жизни и личного счастья доказывают насколько может быть разрушительным мужское упрямство, даже вселяющая в Давида надежду на оправдание адвокат Анна (Анна Михалкова, "Ника", сериал "Исправление и наказание") в третьем акте испытывает кризис эмпатии. Возрастание внутренней энтропии протагониста очень точно передается художником-постановщиком Еленой Окопной ("Довлатов"), когда беспорядок внутри квартиры становится чем-то давящим и иррациональным. Прогрессирующая физическая боль, которую у Давида пытается приглушить героиня Ходченковой, у Германа-младшего превращается в проявление пресса ситуации, где находящийся под домашним арестом главный герой постепенно тускнеет и выдыхается. Из занозы в известном месте он превращается в праведного ворчуна, который мнит себя как минимум рыцарем в битве за хрустальный сосуд справедливости, а на самом деле он - просто вызывающее раздражение насекомое, статистическая погрешность внутри единогласной оценки. Было бы странно думать, что Герман-младший в "Деле" будет открыто транслировать мысли о жертвах государства, извилистом пути праведных мыслителей, напротив, лента стремится взять некую высоту и показать всю горечь пирровой победы для Давида. Поскольку постановщик отказывает персонажу Нинидзе в мученической смерти в эмоциональном финале, то не возникает никаких сомнений относительно того, что вся деструктивная деятельность Давида была не напрасной и позволила воссоединиться с беременной дочерью Ирой (Александра Бортич, "Орел и решка. Кино", "Холоп"). Такое неоднозначное завершение экранной арка протагониста позволяет Герману-младшему выйти на личный момент для Давида, который оказывается намного важнее тех универсальных истин, за которые он так долго боролся. Светлым пятном у постановщика оказываются студенты профессора, вернувшиеся на экран из маевок начала прошлого века зумеры, поющие Шевчука под гитару и размышляющие вместе с литературным мэтром о сути поэзии Мандельштама. При этом попытка Германа-младшего провести параллели между судьбой большого поэта и мелкой местью маленького человека выглядит достаточно искусственной, хотя за фасадом проекта четко просматриваются разнообразные позиции деятелей современной российской культуры. Поэтому "Дело" погружается в адаптированную режиссером модель бытия и в целом оказывается историей о личном беспокойстве одного человека, которому прописали режим и заставили пережить внутреннюю изоляцию.