Рецензия на фильм Цивилизация от Kickingrussian

Максимально тревожная и созвучная моменту "Цивилизация" от дебютанта Чино Мойя рассматривает отдельных членов социума через антиутопические настройки и снята на стыке "черного" юмора и психологического хоррора, где причудливым образом стираются грани между будущим и настоящим, расположенным в европейских интерьерах 80-х, до тотального накрытия глобализацией. Имея солидный опыт работы в фотографии и сняв для инди-звезд Hurts и Marina and the Diamonds, постановщик оказывается самым настоящим визионером в нише b-movie и предлагает зрителям коллекцию холодных сказок об одиночестве и изоляции, об утрате индивидуальности и роковых последствиях. Мойя запускает страшные в своей иррациональности и разрушительности механизмы нарратива, где в метастабильном мире любое внешнее воздействие на отдельно взятое и с виду благополучное семейство становится фатальным и ужасающе деструктивным. Поскольку рассказчики историй Кей (Йохан Майерс, сериалы "Колесо времени" и "Голос перемен") и Зет (Геза Рёриг, "Сопротивление", "К праху") колесят по какому-то городу на фургоне, куда собирают человеческие трупы для доставки на переработку, и попутно попивают бензин из канистры, то возникает уместная аналогия с абсолютно трансформированными братьями Гримм по дороге к абсолютно новым сказкам. С точки зрения Мойи очень важно говорить о вторжении, вторжении в личное пространство, в налаженный бизнес, в новую семью и очень важно моделировать не самые лучшие последствия в условиях "серого" государства, спрятанного где-то на периметре сюжета и в то же самое время диктующего пути для несправедливости. Режиссура уклоняется от прямого натурализма в сценах и придерживается гротескных приемов, но в о же самое время с кафкианской методичностью проецирует законы естественного отбора в сюжетные линии и ставит знак равенства между социальными и пищевыми цепочками. Лента Мойя подобна лабораторному полигону, где есть пожиратели хрупкого счастья, будь это случайный сосед Гарри (Нед Деннехи, "Питер Пэн и Алиса в стране чудес", "Зона 414") в прогрессивном пустом "человейнике" или вернувшийся из 15-летнего заключения Сэм (Сэм Лаувейк, "Чистое место"). И есть также те, кто оказывается подвержен испытаниям со стороны этих непреднамеренных абьюзеров - возрастная Рут (Хейли Кармайкл, сериал "Садоводы", "Последняя любовь Казановы"), для которой рукастый незнакомец затмил мужа, алчный торговец Ганс (Эрик Годон, "Отчаянные фрики", "Девятый калибр"), готовый к обману ради безбедной старости, и уставшая ждать исчезнувшего мужа Рэйчел (Кейт Дики, "Легенда о Зелёном Рыцаре", "Клуб "Кастет"). При помощи этих характеров Мойа моделирует истории притчевого типа около тем деградации на всех уровнях - личности, общества и власти, но воздерживается от поучительного морализаторства, предпочитая оставлять зрителей один на один с трагик-эндами, в которых оживают ночные кошмары и коллективное бессознательное. Поэтому "Цивилизация" руководствуется своей внутренней логикой и своими законами представления, когда внешне абстрактные истории, не имеющие ни точных локаций, ни привязок к месту действия становятся не просто этюдами на тему разоблачения фальшивого человеколюбия, а еще и форсируют восприятие суровым минимализмом разрушенных судеб под всегда уместный синтезаторный гул Войцеха Голчевского. Будучи талантливым визуалом, Мойя в "Цивилизации" предлагает зрителям еще одно погружение в сны, вызывая видения, он готов показать и холодную серо-стальную атмосферу урбанизма, пережившего коллапс, и до минимальных деталей воссозданные интерьеры обывателей, не намекая на их внутреннюю пустоту, а без всяких намеков констатирующего ее как факт. Постановщик помимо проникновения в каннибалистскую механику мира "после" с циничным наслаждением глумится над ценностями мира "до" какой-то неназванной глобальной катастрофы. Миры в каждой новелле у Мойи лишены не то чтобы бодрого оптимизма и технологий, а в большей степени напоминают тревожные сны похороненных идей слишком увлекшегося идеалиста. Режиссер постоянно при помощи монтажа раздвигает границы и заставляет сливаться прошлое и будущее. Когда внутрь благообразного семейства из Рона (Майкл Гулд, "Герцог") и Рут проникает незнакомец с неблагоустроенного в достраивающейся высотке 11-го этажа и просит оставить его на ночь, то архетипическое наполнение очень быстро доводится постановщиком до ужасающего кипения. Герой Неда Деннехи действует по схеме мужчины, привыкшего быстро получать причитающееся: он быстро чинит все то, что не мог сделать Рон, вызывает симпатии у женщины и буквально за пару дней приводит правильную семью к пограничному состоянию. Движение между сегментами у автора фильма происходит благодаря человеческим жертвам, и концовка каждой истории только подчеркивает сюрреализм происходящего в кадре. Сюжет второй истории разворачивается где-то в Восточной Европе и строится на переработке традиционных нравоучительных сказок о жадных купцах и нищих полубезумных гениях, которые желают получить достойное вознаграждение за проделанный труд. Изобретатель-иностранец (Ян Бейвут, сериал "В ночь", "Отель для самоубийц") в поисках инвестора оказывается настоящим триггером для этой секции фильма и плакатно подчеркивает мысль режиссера о несправедливости и эксплуатационности общества. В то же самое время герой Бейвута прекрасно вписывается в общую социальную конструкцию фильма Мойи, оставляя за собой право на борьбу с моральной деградацией при помощи похищения витающей в метафизических облаках Марии (Таня Рейнольдс, "Эмма", сериал "Родители года"), дочери Ганса. Настоящим сигналом тревоги становится моментальный переход горе-бизнесмена в новый мир, своеобразный прыжок со скалы туда, где ценится человеческая плоть. Для постановщика на протяжении всего фильма характерно усиление мысли о том, что жертвы обстоятельств, посягательств и притеснений всегда могут восстать и сотворить что-то экстраординарное, идущее вразрез с предполагаемыми обстоятельствами. Не случайно героем третьего блока "Цивилизации" Мойи становится деклассированный элемент, персонаж Сэма Лаувейка отчасти становится подобным Гарри из первой истории, когда появляется после затяжного отсутствия на пороге собственного дома. Абсолютно отстраненный от нормальной жизни за годы проведенные в концлагере, у постановщика тюрьма превращается в жуткое инфернальное место, Сэм полностью потерял себя в глазах жены, которая вышла замуж за карьериста и домашнего тирана Доминика (Эдриан Роулинз, "Цветная комната", сериал "Грейс"). Характерно, что деструктивность характера Лаувейка, с трудом избавляющегося от лагерных привычек, проявляется далеко не сразу и на принципиально ином уровне, чем в аналогичном первом рассказе. Сэм находит милосердие со стороны Рэйчел, ее желание поверить в чудо психической реабилитации выглядит больше как авторская усмешка Мойи над психотерапевтической помощью. Однако режиссер очень точно очерчивает разрушительный характер исчезновения Сэма и его трансформацию, мужчина не признает перед плачущей женой, что именно он виноват в том, что она вынуждена жить ради сына со скучным и занудным типом. В то же время герой Лаувейка не чувствует себя ответственным за то, что новая семья Рэйчел катастрофически быстро идет ко дну из-за его возвращения. Переходящая к почти религиозной экзальтации героиня Кейт Дики воспринимается как объект сатиры Мойа, заставившего несчастную женщину принимать важные решения, но не рассчитавшую при этом личные силы. Очевидно, что режиссер сознательно старается в меру изолировать все истории от слишком сильных воздействий со стороны внешнего мира и максимально позиционирует их в моменте, давая минимальные флэшбэки. В любом случае Мойа не испытывает ни к одному из своих персонажей в этом фильме даже малейших симпатий. Такое отношение постановщика заслуживает уважения не только из-за жесткости конструкции самого нарратива, но и еще потому, что заставляет проникнуть на время внутрь других людей и почувствовать на вкус совершенно иной мир, где вообще нет места победителям. Интересно, что "Цивилизация" Чино Мойя рассматривает происходящее в каждой истории и в каждой семье с точки зрения патриархата, заложившего основы для европейского социума в том виде, в котором он существовал до настоящего времени. Включение в контекст третьей новеллы классического трека Фрэнка Синатры "My Way", нестройно спетого на дне рождения одним из "хозяев" жизни в караоке, служит косвенным подтверждением мысли постановщика о том, в кризисах всегда виноваты мужчины и их амбиции, жестокость, жадность и глупость. Все женские персонажи в ленте Мойа оказываются мало что способны изменить внутри замкнутого и клаустрофобного мира, где нет даже намеков на случайную свободу. Даже с ограниченным числом персон режиссеру удается организовать бег в лабиринтах разума и подсознания, не создавая по-настоящему сложных монстров. С этой точки зрения, Мойя оказывается парадоксально прогрессивен: за полтора часа экранного времени лучше любых психологов он беспристрастно убеждает в том, что контроль человека над собственной жизнью и жизнями его близких является не более чем иллюзией, мороком, который может развеяться за счет случайной энтропии. Убежденность режиссера в необходимости избавления от иллюзий и его умеренный оптимизм выражаются при помощи самих рассказчиков, Кея и Зета, контролирующим самые дикие места в мегаполисе и выступающими аллюзиями на шекспировских могильщиков. Поэтому "Цивилизация" оказывается способна заставить задуматься об оптимизме тотального прогресса, разжигающего в людях огонь эгоизма и отправляющего планету в пропасть. Такое предупреждение Мойя о будущем через темы социального краха вызовет интерес у той части аудитории, которая пытается справиться с личными фобиями в мире нависающих ежедневных новостей.