Рецензия на фильм Преступления будущего от Евгений Нефёдов

Пока смотрел фильм, не мог отделаться от мысли о возвращении (не скажу, что возвращении радостном, но во всяком случае – долгожданном) «классического» Дэвида Кроненберга, закончившегося, по моим наблюдениям, с «Экзистенцией» /1999/. Нет, более поздние работы мастера (особенно напряжённая, тревожная «Оправданная жестокость» /2005/) тоже достойны внимания, но всё же глобально говорят о других проблемах да и в жанровом отношении – иные. Разумеется, жирной подсказкой стало название, отсылающее к его второй полнометражной постановке, даже несмотря на то, что у новой картины нет ничего общего со старой ни в сюжетном, ни в тематическом плане (1). Позже я прочёл, что в первом приближении замысел сложился в 2003-м, когда на главные роли в ленте с рабочим названием «Болеутоляющие» (Painkillers) рассматривались Николас Кейдж и Рэйф Файнс. Постепенно режиссёр-сценарист потерял к проекту интерес, но… хочется прямо-таки возликовать, что не окончательно! О том, в каком душевном состоянии ныне пребывает престарелый мэтр, можно составить представление по краткой кинозарисовке «Смерть Дэвида Кроненеберга» /2021/, и понятно, что на реализацию идей, которые по-настоящему не близки, он вряд ли стал бы растрачивать творческую энергию. Недоброжелатели канадского кинематографиста наверняка заметят, что свято место пусто не бывает – и что эстафету давно подхватили преемники из молодых да ранних: от дэвидова сына Брэндона до француженки Жюлии Дюкурно. К тому же, «Преступления будущего», в отличие от награждённого «Золотой пальмовой ветвью» «Титана» /2021/, оказались на очередном Каннском международном кинофестивале проигнорированы… Не слишком удивляет и то обстоятельство, что прокатчики сразу осознали невысокий коммерческий потенциал ленты, не рискнули тратиться на громкую маркетинговую кампанию, и кассовые сборы составили $4,5 млн. (при бюджете порядка $27 млн.). Вместе с тем, хотя на протяжении сеанса волей-неволей отмечаешь меланхоличное настроение, проникаешься искренним уважением к режиссёру-сценаристу, чьи невесёлые рассуждения о грядущем заставляют крепко задуматься о перспективах развития (деградации?) нашего общества. Лирический настрой пролога оказывается мнимым: зрителя ошарашивают (к счастью, без отталкивающих натуралистичных подробностей, как у Ларса фон Триера в «Доме, который построил Джек» /2018/) сценой, где женщина, некая Джуна Дотрис, душит подушкой маленького сына Брекена, а затем звонит благоверному Лэнгу, предлагая забрать «труп этого существа, которого он называет «сыном». Мальчик и вправду вёл себя странно (ел… мусорное ведро из пластика), однако тут, скорее, заподозришь в психической неадекватности мать ребёнка. А затем автор знакомит нас с главным героем – Солом Тенсером. По грустному, но по-своему знаменательному совпадению, Вигго Мортенсен накануне получил серьёзную травму – и участвовал в съёмках, превозмогая боль. Согласно озвученной Кроненбергом гипотезе (фантастическому допуску), относительно скоро сбудутся заветы идеологов трансгуманизма: физические страдания исчезнут вместе с инфекционными заболеваниями. Что же произойдёт при таком раскладе? А произойдёт нечто парадоксальное: вид Homo sapiens подвергнется ускоренной, но выборочной эволюционной мутации. То у одного, то у другого индивида начнут вырастать органы, причём многие – неизвестного биологического назначения. Явление закономерно вызовет озабоченность властей, которые, последовав старому доброму бюрократическому принципу, создают организацию с аббревиатурой NOR (National Organ Registry, что-то типа Национальной службы по учёту органов) и тем самым – попытаются взять процесс под контроль. Но ещё страшнее, как на феномен реагирует социум, где возникает полуподпольная мода на невиданные ранее перформансы – на проведение хирургических операций по удалению загадочных «наростов» на глазах у скучающих любителей современного искусства. Боль становится предметом гордости (и объектом обывательской зависти), представления же о красоте включают сознательно нанесённые увечья, шрамы, рубцы. А, например, Клинек (в исполнении греческого танцора Тассоса Карахалиоса) приковывает внимание публики результатом проведения на себе нескольких операций по пересадке… ушей – в разные участки тела. При просмотре фильма легко считываются цитаты из прежних кроненберговских картин. Причудливые приборы, позволяющие Тенсеру (как раз страдающему «синдромом ускоренной эволюции») спать и принимать пищу, напоминают дизайном образцы техники из той же «Экзистенции». Разговоры на предмет того, что экстатические представления с проникновением при помощи скальпелей внутрь друг друга служат заменой «архаичным» половым актам, естественно, отсылают к «Автокатастрофе» /1996/, пронизанной техногенной эротикой. «Связанные насмерть» близнецы Мэнтлы смело вторгались в тайны человеческого организма, а у Макса Ренна (в «Видеодроме» /1983/) возникало в животе отверстие, куда вставлялись видеокассеты. Даже в «Сканнерах» /1981/ подчёркивалось, что основа могущества телепатов – прямой контакт нервных систем. И так далее. Таким образом, «Преступления будущего» воспринимаются своего рода антологией творчества Дэвида, а что ещё важнее – итогом его эстетических и философских изысканий. Изысканий, приведших к печальным, глубоко пессимистичным выводам, но всё равно не утоливших любопытства к людям – к удивительным существам, подчиняющимся взаимоисключающим (созидательным и разрушительным) импульсам. Очень похоже, что превознесение понятия прогресс, поднятого на щит ещё в эпоху Просвещения, пугает Кроненберга до чёртиков… Сол, практиковавший в тесном сотрудничестве с ассистенткой Каприс (вот так «говорящее» имя – ‘каприз’!) проведение пресловутых перформансов, в какой-то момент вынужден пойти на прямое сотрудничество с правоохранительными органами, став осведомителем. Что движет сообществом, готовым совершать «преступления будущего»? Ответ, надо сказать, потрясает. Наблюдаемые аномалии, повергнувшие Джуну в ужас и отчаяние, на поверку – являются поиском средства элементарного выживания человечества, породившего столько экологических проблем, что ликвидация последствий уже маловероятна: проще перестроить собственные тела. Идеал древних мудрецов, призывавших жить в ладу с окружающей природой, приобрёл неожиданное, горько-ироническое звучание в том – далеко не светлом – будущем, против движения в которое предостерегает умудрённый кинематографист. Будучи крупным художником, Дэвид не ограничивается прямым указанием на конкретные виды опасности (грубо выражаясь, лишь на риск загрязнения Земли пластмассами). Он зрит в корень, прозрачно намекая, что подвергаемая варварскому отношению к себе материя, особенно живая материя, диалектически связана с сознанием. Противоестественные манипуляции с плотью суть следствия серьёзной болезни духа, сбоев в работе разума. Сбоев системных, глобальных, не ограничивающихся конкретной личностью (как произошло, допустим, с шизофреником Деннисом «Пауком» Клегом) – распространяющихся на общество в целом. «Преступления будущего», конечно же, рассказывают о пороках настоящего, которые пока не поздно обуздать. Но вот получится ли? _______ 1 – Не говоря уже о такой мелочи, что действие «Преступлений будущего» /1970/ разворачивается в 1997-м году, давно оставшемся в прошлом.