Рецензия на фильм Догмен от Евгений Нефёдов

У многих ли возникнет желание не просто посмотреть, но ещё и пересмотреть недавние постановки Люка Бессона, включая драму «Догмен»? Классические да и просто отличные фильмы выделяются на фоне поточной кинопродукции именно формирующейся у зрителей привычкой раз за разом наслаждаться злоключениями (одними и теми же, выученными наизусть) полюбившихся персонажей. Данный феномен, оттолкнувшись от высказанных в интервью Игорем Масленниковым соображений о трудности экранизаций зачитанных до дыр произведений про Шерлока Холмса, попытался осмыслить выдающийся кинодраматург Юрий Арабов, пришедший к выводу о подспудной приверженности массовой аудитории так называемым базисным иллюзиям (1). В том, что ранние бессоновские детища (от «Подземки» /1985/ до фееричного «Пятого элемента» /1997/) обладают этим волшебным свойством, мало у кого возникнут сомнения. Но вот поздние?.. По моему мнению, Люк уверенно держит марку в режиссёрских работах (во всяком случае – в большинстве режиссёрских работ), притом что в проектах, где ограничивается обязанностями продюсера и сценариста, гораздо чаще допускает компромиссы и поспешные художественные решения. Его новая лента, даже отобранная в основной конкурс престижного Венецианского международного кинофестиваля, служит тому лишним доказательством, пусть и спровоцировала полярные отзывы. Есть особая симптоматичность в том, что творческое молчание маститого кинематографиста, обусловленное финансовыми проблемами кинокомпании EuropaCorp и судебными процессами по обвинению в изнасиловании (окончательную точку в июне прошлого года поставил Кассационный суд, подтвердив отсутствие вины ответчика), было прервано «Догменом». Бессон сообщил, что замысел родился благодаря новостной заметке о пятилетнем мальчике, запертом родителями в клетке. Разумеется, режиссёр, пользующийся на Родине репутацией «самого голливудского» среди коллег-соотечественников (и, к слову, давно предпочитающий снимать фильмы на английском языке, в расчёте на международный рынок), лишь оттолкнулся от фактов, придумав занимательную, держащую в напряжении историю. Вместе с тем Эвелин по-настоящему заинтересовывается личностью Дугласа всё-таки не из-за уникального навыка коммуникации с собаками, понимающими хозяина с полуслова, и не из-за эксцентричности натуры (включая тягу к ярким сценическим образам, в том числе женским). Парень верно угадывает то, что их роднит: неизбывная внутренняя боль. Манро, задержанный при необычных (крайне подозрительных) обстоятельствах, на удивление охотно делится воспоминаниями о своём прошлом, начиная с детства. Он познал все «прелести» абьюзивных отношений, поскольку отец, зарабатывавший на собачьих боях, без устали терроризировал супругу и младшего сына. Апогеем стало суровое наказание за то, что мальчик отважился покормить несчастных животных. Как ни странно, юный Дуг освоился в новых условиях, найдя у псов бойцовых пород, из которых целенаправленно взращивали свирепых убийц, любовь и сочувствие… Люк следует (правда, в заметно облегчённом варианте) в русле мексиканца Алехандро Гонсалеса Иньярриту, добившегося в драме «Сука любовь» /2000/ сочетания жгучего реализма на грани натурализма с высоким символизмом, с философскими размышлениями о превратностях бытия. Дугласу, даже после того как выбрался из заточения (страшной ценой – ценой паралича нижней половины тела, так как выпущенная родителем пуля повредила позвоночник), потребуется немало времени, чтобы усвоить законы функционирования окружающего мира. Наблюдения за сверстниками в детском доме, романтические чувства к Сэльме Бэйли, открывшей отроку магию театра и… надолго исчезнувшей, наконец, непосредственное столкновение с современными капиталистическими реалиями – всё это сформировало его особое мировоззрение. Мало того, в конечном итоге помогло занять в социуме не последнее место. Бессон, помня о запросах публики, аккуратно вводит криминальные мотивы. Эвелин с изумлением слышит признания в том, как ловко Манро использовал лучших друзей человека, готовых растерзать любого недруга, запросто проникающих в дома состоятельных граждан (в роли пострадавшей аристократки – Мариса Беренсон, обессмертившая себя ролями у Лукино Висконти, Боба Фосса, Стэнли Кубрика), чтобы украсть драгоценности. Люку не занимать мастерства в придумывании ярких аттракционов, на сей раз потребовавших привлечения команды опытных дрессировщиков. Участь подозреваемого, находящегося под стражей и честно, под запись рассказывающего о совершённых преступлениях, кажется предрешённой, но… режиссёр-сценарист всё равно находит способ обмануть наши ожидания. Даг здорово научился скрывать чувства и намерения, а не только маскироваться, облачаясь в одеяния «звёзд» прошлого, меняя парики и нанося на лицо грим. От посетителя кинотеатра (впрочем, кассовые сборы составили всего $3,5 млн., не оправдав радужных надежд студии) потребуются определённые интеллектуальные усилия, чтобы уловить посыл картины. Автор подбрасывает остроумную подсказку в сцене, когда Ричи, старающийся понравиться якобы глубоко религиозному отцу, прибивает на клетку с собаками, где заперт младший брат, транспарант с лозунгом «In the name of God», то есть ʻВо имя Богаʼ. Пленник же – видит часть надписи с оборотной стороны, на просвет, прочитав: «dog man». Исповедуясь женщине-психологу, он тщательно оберегает сокровенные мысли – не признаётся, что ведёт безостановочный диалог с Господом, считая собак (не без основания, заметим) даром, ниспосланным свыше. Неудивительно, что финал приобретает трагическое звучание: истошный крик Дугласа, обращённый в небеса, остаётся без ответа… Калеб Лэндри Джонс, зарекомендовавший себя в работах братьев Коэнов (ещё в отрочестве), Джона Бурмена, Мартина МакДонаха, получил шанс для полноценного бенефиса – и сыграл блестяще! _______ 1 – Вопрос подробно разобран в книге «Кинематограф и теория восприятия», изданной во ВГИКе в 2003-м году, – в главе VI «Предсказуемость и стереотип».