Рецензия на фильм Тихий садовник от Евгений Нефёдов

Совершенно необязательно смотреть драму (с сильным уклоном в триллер) «Тихий садовник» сразу после «Дневника пастыря» /2017/ и «Холодного расчёта» /2021/, чтобы понять, почему сам Пол Шредер объединяет фильмы в вольную трилогию. Казалось бы, картины никак не связаны сюжетно-тематически, затрагивают совершенно разную социально-политическую проблематику. Уж скорее, локализованное российское название навевает ассоциации с двумя острокритическими (по формальным признакам – близкими к шпионским) романами: «Тихим американцем» /1955/ Грэма Грина и «Преданным садовником» /2005/ Джона ле Карре. Оба литературных произведения, кстати, были удачно экранизированы (1) в начале нынешнего столетия, поразив злободневностью в части анализа теневой эксплуатации Западом так называемых стран третьего мира. Вот и Пол поведал о современных (как водится, законспирированных) методах осуществления неоколониалистской политики, в которой спецслужбам, наделённым полномочиями собирать конфиденциальную информацию, пытать и убивать людей за пределами родного государства, отводится одна из ключевых ролей. На сей раз режиссёр-сценарист сместил фокус внимания на ситуацию внутри США, но в целом преемственность замыслов – чувствуется. О прошлом Нарвела Роста сообщается не сразу, и Джоэл Эдгертон, пожалуй, не сильно уступит Оскару Айзеку в умении передать неспокойное внутреннее состояние персонажа. Уже потом, когда о его молодости становится известно, отмечаешь про себя ряд точно найденных деталей. Например, бросается в глаза причёска, широко распространённая среди членов НСДАП в Третьем рейхе (известна под наименованием Гитлерюгенд, или немецкая стрижка), о возвращении моды на которую с тревогой заговорили даже в заокеанской прессе. Конечно, это не такой очевидный признак, как вытатуированные на груди и спине свастика с прочей нацистской атрибутикой, но… нехорошие подозрения волей-неволей закрадываются. Много позже Рот, кстати, не сумеет толком объяснить Майе Коур, почему до сих не свёл компрометирующие наколки, хотя и даёт обещание избавиться от порочащей символики. Скорее всего, ежедневный ритуал осматривания себя в зеркале служит напоминанием о той вине, какую ещё только предстоит загладить. Вместе с тем автор оставляет достаточно поводов для сомнений. Можно ли полностью исключить вероятность того, что идеи, овладевшие сознанием в юности, по-прежнему остаются для тихого садовника (и преданного американца) в чём-то привлекательными?.. Шредера, редко подписывающегося на чисто коммерческие проекты (скандал вокруг приквела «Изгоняющего дьявола» /1973/ никем в Голливуде не забыт!), при всём желании не упрекнуть в тяге к конъюнктурщине. Так, среди сравнительно недавних публичных высказываний творца запомнился выпад против широкого использования пресловутой культуры отмены. Он резонно рассудил, что перекосы в антирасистских выступлениях (например, в акциях участников движения Black Lives Matter) не должны служить поводом для утверждений, будто иная – противоположная – опасность навсегда снята в Соединённых Штатах с повестки дня. Согласно текущим официальным данным, в стране зафиксировано порядка шести сотен (!) организаций, поднявших на щит идеологию white supremacy, то есть превосходства белых. В одной из лучших работ («Мисима: Жизнь в четырёх главах» /1985/) кинематографист впечатляюще исследовал личность Юкио Мисимы, чьи бескомпромиссные националистические воззрения – вкупе с небесспорными эстетическими поисками – привели к трагической развязке. Привели неотвратимо. Рот, вряд ли помнящий о курьёзной судьбе знаменитого японского писателя, тоже прибегает к сокровищам словесности (правда, ведение дневника не тождественно художественной литературе) – но, наоборот, для того, чтобы побороть соблазн. Другое дело, что категория прекрасного как таковая панацеей не является. Здесь, по-видимому, и кроется основной изъян фильма. В том же «Холодном расчёте» над айзековским Уильямом довлела куда как серьёзная угроза – в лице не только работников служб безопасности игорных заведений, но и зловещего Сёрка, схватки с которым, очевидно, было не избежать. Да, Нарвел теряет работу (так сказать, место под солнцем, завоёванное годами упорного труда в поте лица своего), а Майя связалась с Р.Джи. и Сисси, у которых пристрастилась покупать «колёса» вслед за покойной матерью. Но парочка наркоторговцев, максимум, на что способных, – это дурацкий акт вандализма в ухоженном саду, не идёт ни в какое сравнение с искушённым специалистом по допросам с пристрастием (к тому же, в исполнении Уиллема Дефо, умеющего придавать образам демонизм). Мисс Коур не отваживается в решающий момент нажать на курок, дабы поквитаться за обиды и унижения, зато её новый возлюбленный преподаст убогим урок на всю жизнь – при помощи молотка. Конфликт с нанимательницей, не питающей особой симпатии к дерзкой внучатой племяннице, и выходки хулиганов представляются, как ни крути, не столь уж высокой ценой за обретение душевного спокойствия и личного счастья. Впрочем, Пол Шредер наряду с владением приёмами выстраивания остросюжетного экранного зрелища никогда не скрывал повышенного интереса к вопросу, ставшему объектом исследования в ранней киноведческой работе «Трансцендентальный стиль в кино: Одзу, Брессон, Дрейер» /1972/. Заявленное лейтмотивом искупление (кстати, косвенно сопоставляемое режиссёром с очищением организма от наркотической зависимости) не может протекать в условиях безостановочного действия, напряжённости, непрекращающейся суеты. Преданный американец, выбрав участь тихого садовника, смеет надеяться, что теперь-то жизнь будет хоть отдалённо напоминать то царство красоты и гармонии, где трудится. Ведь ещё Вольтер постулировал (в финале философско-сатирической повести «Кандид, или Оптимизм» /1759/): «Нужно возделывать свой сад». _______ 1 – Филлип Нойс подступился к тексту вторым, помня о резком неприятии писателем киноверсии Джозефа Л. Манкевича, выпущенной при прямом содействии ЦРУ.