Рецензия на фильм Химера от Евгений Нефёдов

Интересно, будут ли российские зрители (как минимум, из числа почитателей авторского кинематографа) смотреть драму «Химера» охотнее, узнав, какое колоссальное значение имело для Аличе Рорвахер творчество наших соотечественников? В перечне десяти её любимых кинопроизведений, составленном в ходе традиционного опроса, проведённого британским журналом Sight and Sound в 2022-м году, значатся четыре (!) достижения советского киноискусства – постановки Сергея Эйзенштейна, Киры Муратовой, Сергея Параджанова и Юрия Норштейна. Возможно, это чисто субъективное ощущение, но я ещё на сеансе «Чудес» /2014/ смутно почувствовал в женщине-режиссёре родственную душу, притом что внешне вроде бы не было оснований говорить о влиянии кого-то вне великой национальной школы. Да и вообще список представляется чрезвычайно любопытным – исчерпывающе раскрывает источники вдохновения Аличе, так ли неожиданно ставшей любимицей престижнейшего Каннского МКФ. Четвёртый по счёту полнометражный игровой фильм Рорвахер тоже попал в основной конкурс кинофестиваля, пусть и остался без наград (1). В «Химере» обозначенные выше, как бы взаимоисключающие тенденции раскрываются, пожалуй, в ещё большей степени – практически на всех уровнях, начиная с сюжетного. С одной стороны археолог по имени Чарльз остаётся иноземцем (британцем, не до конца изучившим язык), но с другой – незаметно для самого себя оказывается втянут в суету итальянской провинции. По иронии судьбы, чужак становится незаменимым для шайки тамошних чёрных копателей даже не из-за узкоспециальных научных знаний, а благодаря уникальному дару лозоходца. Он действительно с поразительной точностью определяет местонахождение этрусских захоронений. Алчных расхитителей гробниц (ничего общего с бравыми Индианой Джонсом и Ларой Крофт из голливудских блокбастеров!) не интересует ничего, кроме быстрого обогащения, и все вытащенные на свет Божий артефакты товарищи моментально сбывают перекупщице, устраивающей аукционные торги для состоятельных коллекционеров из разных государств. Получается почти по Владимиру Высоцкому: «Таскают – кто иконостас, // Кто – крестик, кто – иконку. // Так веру в Господа от нас // Увозят потихоньку». И, к слову, ещё неизвестно, что является более сильным кощунством: торговля религиозными реликвиями или же – предметами материальной культуры, дошедшими от далёких предков, представителей канувшей в Лету цивилизации. У Федерико Феллини в «Риме» /1972/ есть душераздирающие кадры, когда фрески исчезают на глазах у шокированных исследователей, никак не могущих предотвратить катастрофу. Рорвахер дополнительно обостряет конфликт, показывая, что так называемые бугровщики, лихо вскрывшие место погребения богатого и знатного этруска, остаются в полном неведении, что, впустив воздух в герметичную усыпальницу, ненароком уничтожили красивейшие настенные рисунки. Что уж удивляться их варварскому поступку – откалыванию головы статуи, которую намереваются поднять на поверхность по частям?.. Чуть позже Артур выбросит утаённую от властей бесценную находку в воду, решив в сердцах, что она слишком красива для взглядов простых смертных, но и этот импульсивный поступок при всём желании не выглядит попыткой загладить вину. О том, что такой способ заработка, мягко говоря, небезопасен (небезопасен в моральном плане, не говоря уже про риск очутиться за решёткой), свидетельствует реакция Италии: девушке, носящей имя родной страны, становится плохо при одной мысли потревожить покойников, даже находящихся под землёй почти две тысячи лет. Социально-критический пафос «Химеры», пожалуй, не настолько мощен, как в тех же «Чудесах», но с благодарностью усвоенный режиссёром-кинодраматургом опыт неореализма не позволяет ей обойти вниманием жалкие условия бытования своих героев. Если и некогда роскошные усадьбы обветшали да потускнели, а тётю Флору (полагаю, не все узнают Изабеллу Росселлини, прославившуюся не только в качестве музы Дэвида Линча) настоятельно уговаривают отправиться в дом престарелых, то кучка оборванцев, добывающих деньги на пропитание разграблением наследия пращуров, тем более влачит жалкое существование. Но как раз здесь причина – не исключительно во внешних (завязанных на чистоган без оглядки на совесть или стыд) обстоятельствах. Будучи продуктом специфического итальянского капитализма, они упорно игнорируют народную мудрость, заложенную хотя бы в те задорные песенки, что с удовольствием распевают в минуты досуга. Таким нехитрым образом Рорвахер выходит экзистенциальный уровень, ненавязчиво подводит к вопросу о предназначении человека на нашей бренной земле. О существовании в добровольном отрыве от многовековой культуры, в тщете, в прискорбной неспособности узреть чудеса окружающего мира. Чтобы исчезли последние сомнения, Аличе присвоила фильму броское название. Разумеется, имеется в виду и конкретное мифологическое существо (огнедышащее чудовище с шеей и головой львицы, туловищем козы и змеиным хвостом), особенно с учётом того, что любой образованный индивид слышал про знаменитую «Химеру из Ареццо». Вот только извлечённую и выставленную на продажу скульптуру без головы ведущая торгов сравнивает всё же с более изящными произведениями (Никой Самофракийской и Венерой Милосской), а в сознании Артура множатся химеры в другом – фигуральном – смысле. Такими темпами жизнь как таковая превратится в химеру… Режиссёр вновь возвращается в прошлое (угадываются 1980-е годы, когда обстановка в Италии мало-мальски стабилизировалась после «свинцового» десятилетия), но причина здесь – не в ностальгии и не в стремлении окунуться в атмосферу безмятежного детства. Подобно тому, как персонажи картины остаются глухи к зову далёких предков, сегодняшние соотечественники Рорвахер совершенно не горят желанием понять истоки курьёзного и нестабильного текущего положения вещей. Настоящее грозит улетучиться, раствориться, сгинуть. _______ 1 – Каким-никаким утешением послужила пара призов, не имеющих отношения к жюри под председательством шведа Рубена Эстлунда.