Рецензия на фильм Имя смерти от Сергей Ю.

Тихий и спокойный молодой человек, выросший в экзотических джунглях на берегах великой реки, превращается в безжалостного киллера. Как такое могло произойти? Смотрите бразильский байопик «Имя смерти» с Марко Пигосси в главной роли. Будущие юристы на занятиях по истории права любят задавать вопрос: а как там все было до того времени, когда царь Хаммурапи издал свои знаменитые законы? Терпеливые преподаватели сообщают трепетному юношеству о том, что в тайге тогда царили свои законы, а правосудием заправлял косолапый прокурор. А если преступление совершалось не в тайге, а в джунглях, место обвинителя занимал зубастый аллигатор. В Амазонии, где родился и вырос знаменитый бразильский киллер Хулио Сантана (роль исполнил Марио Пигосси), именно так обстояло дело с поддержанием правопорядка. Мальчик рос в небогатой, но благочестивой семье. Он вместе с родителями и двумя братьями обитал в скромной хижине на пустоши, возникшей после вырубки бескрайних амазонских джунглей. Что-то вроде примитивного огородничества плюс услуги шиномонтажного характера – вот и весь набор средств для выживания этого кланчика. Хулио такая жизнь не очень привлекает, ему нравится только бродить по окрестным лесам, постреливая всевозможную живность для обогащения семейного стола. А тут из города наведывается любимый дядюшка Цицеро, он служит в полиции и предлагает племяннику сменить аркадию аграрной глубинки на прелести умеренного урбанизма. Ему это удается. Недаром же дядю так зовут (Цицерон по-нашему), краснобай еще тот. А заодно и наемный убийца. Годы идут, крепость руки уже не та, глаз замылился, и даровитый племяш подвернулся весьма кстати. Выполнение первого заказа повергает набожного паренька в шок, но дядюшка его так отцицеронил, что Хулио на всю жизнь усвоил: убиваем людей не мы, а Бог, ибо все в руце его. Шлепнул объект заказа – читаешь 10 раз «Аве, Мария!» и 20 раз «Отче наш», и все дела. Привет Раскольникову. Салют Достоевскому. Сталину приписывают слова о том, что смерть одного человека – трагедия, а если счет идет на миллионы – это уже статистика. Благочестивый Хулио свою статистку доводит до показателя в 492 покойника. Иногда его посещают кошмары (с чего бы это?). Фильм получился очень познавательный. Что мы знаем о Бразилии? Там страшно много диких обезьян, там Пеле и рабыня Изаура. Самые продвинутые вспомнят еще песню «Я начал жизнь в трущобах городских» и то обстоятельство, что в городе Рио-де-Жанейро много мулатов, поголовно щеголяющих в белых штанах. В общем, какая-то попугайно-карнавальная феерия. Народ там, судя по всему, как правило, добродушный и гостеприимный (поедает фейжоаду во время кандомбле, употребляет кашасу после капоэйры, потом – ламбада на фазенде посреди бескрайних сертанов). И очень кровожадный. Вспомните фильм «Город Бога» (2002) и попробуйте прочитать роман Марио Варгаса Льосы «Война конца света» (1981). Тогда по большому счету вы ничего нового о нравах бразильских пацанов не узнаете. Ну, прикончил парнишка почти 500 человек. С кем не бывает, очень кушать хотелось. Вон, его коллега из Мексики Хесус (Иисус па-нашему) Чавес после 800 трупаков вообще на статистику наплевал. Авторам фильма для того, чтобы привлечь внимание публики к такой тривиальной для Латинской Америки истории, пришлось отказаться от псевдодокументалистки, характерной для байопиков крупнейших живодеров современности (вспомните хотя бы «Эскобар» (2017)). Они сделали акцент на самой животрепещущей проблеме, которая действительно занимает умы человеческие при попытке понять: как возможно душегубство в подобных масштабах для искренне верующего человека? И снова статистика. В США проводились исследования, которые показали (если верить Ричарду Докинзу, а не в Бога), что количество убийств на душу населения выше в фундаменталистских штатах Библейского пояса, а не в тех регионах страны, где процветает атеистический пофигизм к собственному и постороннему посмертию. Племянника поучает дядюшка Цицеро. Он пускает в ход слишком сложную для неискушенного в теологических тонкостях паренька казуистику. Можно сколько угодно хихикать над простодушным Хулио, но вы попробуйте сами погрузиться всерьез в нюансы антагонизмов двух учений: о свободе воли и о божественном предопределении. Если у вас отсутствует полноценное семинарское образование – вы рискуете попасть ровно в ту же ловушку, что и юноша из Амазонии. С успокоенной совестью и револьвером в кармане Сантана приступает к повышению семейного благосостояния путем убиения сынов (а равно и дочерей) человеческих. Но где-то на уровне подкорки у него засело какое-то «не убий» – вроде как не очень хорошо это, не по-людски. И тогда единственное спасение от кошмаров – три десятка молитв. Вот уж воистину, религия – опиум для народа (отличное обезболивающее)! Аскетичное повествование выруливает на финишную прямую, и тут авторы «Имя смерти» прибегают к потрясающему приему, который позволяет отнести их картину если не к числу шедевров, то хотя бы к категории претендентов на это высокое звание. Выстреливает образ Марии (Фабиула Нассименту). Подруга Хулио в полном соответствии со своим именем пытается вызволить супруга из скорбной юдоли кровавой обыденности. Но… снова проза жизни. Хочется кушать. И ей, и ее ребенку (онажемать). Изящная пертурбация – и вот уже «провожала на разбой бабушка пирата». Никакого морализаторства, никакого пафоса, просто оператор взрывает несколько кадров всеми оттенками кроваво-красной геометрии: оммаж Альмадовару и, возможно, Малевичу. А Мария, пытающаяся отстирать окровавленную рубашку мужа, вызывает в сознании зрителя (к сожалению, не каждого, а слегка подкованного) аллюзии к «Макбету». И финал: Мария с очередным младенцем на руках и пронзительный взгляд убийцы, чья физиономия кощунственно напоминает лик Спасителя. Катарсис. Уносите готовеньких.