Рецензия на фильм Агирре, гнев божий от Иван Енотов

Довольно сложно сформулировать, почему "Агирре, гнев Божий" Вернера Херцога - великий фильм. Но во время просмотра это становится ясно уже в первые пятнадцать минут, когда отряд конкистадоров под музыку Popol Vuh долго и медитативно движется по горным тропам, а затем плывёт по реке. Впрочем, величие это всё же немного иного свойства, чем, например, у копполовского "Апокалипсиса сегодня", который во многом является чуть ли не ремейком картины Херцога. У Копполы история вышла немного о другом, да и в целом она впечатляет одними только масштабами и бюджетом. Херцог же действовал в первую очередь в очень строгих финансовых рамках, из-за чего довольно многие сцены были сняты с одного дубля, дублёры не использовались, а ряд эпизодов, попавших в сюжет, сценарием запланированы не были (например, выход реки из берегов, уничтоживший плоты, который имел место в самом деле). Речь тут скорее нужно вести об удивительно гармонии между операторской работой, саундтреком, режиссёрскими решениями, документальными кадрами (а съемки на самом деле велись в джунглях) и актёрской игрой, причём не только Клауса Кински. Действуя на разных уровнях восприятия, они создают неожиданно монолитный образ происходящего, что не может не впечатлить даже безотносительно глубины самого сюжета. Трактовка же картины обычно сводится к тому, что это история об одержимости человека, которая приводит к гибели всех членов группы, в которой он захватил лидерство. Такой вариант вполне понятен: и потому что актерская работа Клауса Кински оказывается в фильме центральной и притягивает всё внимание, и потому что в рамках немецкой истории ХХ века такой сюжет имеет вполне прозрачные аналогии. Но я бы не сказал, что это единственно возможный взгляд на "Агирре". Не менее рабочей мне кажется осмысление истории неудачной экспедиции, искавшей Эльдорадо, в контексте латинской пословицы: "Кого Бог хочет погубить, того он прежде всего лишает разума". Изначально герой Клауса Кински признаки своей одержимости если и проявляет, то не так уж и явно: тот же эпизод с расстрелом плота из пушки вполне может объясняться простым прагматизмом и цинизмом. Перелом же наступает после "переворота", когда стараниями Агирре лидером отряда избирается новый человек. И дальше речь идёт уже не столько о невинных людях, попавших под влияние харизматичного сумасшедшего, сколько о предателях, разгневавших Бога до такой степени, что он наслал на них безумие. Которое и получило воплощение в фигуре Лопе де Агирре. Впрочем, безумием этим проникнута вся атмосфера фильма. Безумными выглядят рассуждения новоявленного "короля" о присоединяемых территориях и его приказ изгнать лошадь, которая, кстати, тоже не раз беснуется, грозя потопить плот, на котором плывёт весь отряд. Корабль на дереве выглядит абсурдно и безумно, хотя до конца так и не ясно, был ли это мираж или же реальность. Рассуждения раба о том, что индейской стрелы, торчащей из него, на самом деле не существует, звучат вполне безумно. И даже роль флейтиста-индейца сыграл реальный умственно отсталый нищий. В итоге вся история может рассматриваться в том числе и как очередная притча на тему преступления и наказания. Тем более что с биографией реального Лопе де Агирре она имеет довольно мало точек соприкосновения (хотя и там хватало и безумия, и предательства, и кровавых подробностей).