Рецензия на фильм Игра королевы от Евгений Нефёдов

Первое, с чем столкнётся тот, кто приступит к просмотру костюмной драмы «Игра королевы», – смелое утверждение авторов, помещённое на место эпиграфа: «История повествует нам о немногом, в первую очередь о мужчинах и войнах. Об остальном мы строим собственные, порой невероятные домыслы». Здесь, конечно же, трудно не уловить феминистский подтекст, имеющий принципиальное значение для Элизабет Фримантл. Кинематографисты не могли рано или поздно не взять в оборот творчество этой английской писательницы, получившей признание, начиная с дебютного романа – собственно, с «Гамбита королевы» /2013/ (1), посвящённого Екатерине Парр. И в данном отношении зрители (а прежде всего, надо полагать, зрительницы) не должны почувствовать себя обманутыми. Напряжённая борьба несчастной женщины с Генрихом VIII завершается не просто победой супружницы. Фильм венчает напоминание о том, что со временем принцесса Елизавета стала королевой (соответственно, Елизаветой I) и правила сорок пять лет: «Ни мужчины, ни войны не определяли её правление». Подобный вывод грозит показаться прямолинейным и упрощённым, чтобы не сказать «наивным». Вот только Карим Айнуз, в родной Бразилии давно причисленный к ведущим мастерам (во всяком случае – среди тех, кто заявил о себе в XXI веке), вряд ли взялся бы за реализацию тривиального замысла. Победа остроактуальной драмы «Невидимая жизнь Эвридики» /2019/ во второй по значимости каннской программе «Особый взгляд» обеспечивала попадание его следующей картины в основной конкурс престижнейшего международного кинофестиваля, и режиссёр, очевидно, с особым тщанием подходил к выбору своей первой англоязычной постановки. Да и участие «звёзд» позволяло надеяться на то, что «Игра королевы» (название буквально переводится как «Подстрекательница» или «Смутьянка», хотя в общеупотребительном значении слово «firebrand» означает ʻголовняʼ) не опустится до иллюстрации новомодной идеологической повестки либерального толка. Любопытно, что Алисия Викандер (правда, утверждённая на роль после того, как расстроилась договорённость с Мишель Уильямс) ранее сыграла в «Тюльпанной лихорадке» /2017/ Джастина Чадвика, также обращавшегося к противоречивой фигуре Генриха VIII – в «Ещё одной из рода Болейн» /2008/. И, конечно, нельзя не выделить присутствие Джуда Лоу, не так давно воплотившего образ другого мерзкого британского монарха – Вортигерна (в фэнтези «Меч короля Артура» /2017/ Гая Ричи). Если вдуматься, приведённый выше тезис содержит и иной, более глубокий смысл. Кинодраматурги Хенриетта и Джессика Эшворты (сёстры-близнецы) вслед за Фримантл отталкиваются от той общеизвестной истины, что наши знания о прошлом – неполные. Историки берут за основу строго определённый (чаще всего – весьма ограниченный) набор фактов, на основе которых выстраивают ту или иную концепцию, и это тем более справедливо применительно к художникам: живописцам, литераторам, кинематографистам. Допустим, Александра Корду привлёк аспект частной жизни Генриха VIII, не сумевшего одолеть суету сует и всяческую суету, а у Чарльза Джэрротта в «Тысяче дней Анны» /1969/ нет-нет да и проскальзывали нотки настроений приверженцев «свободной любви». Вот и в «Игре королевы» предлагается оригинальная интерпретация давних событий. Повествование начинается с того, что Парр, добившаяся благорасположения короля (исполняющая обязанности регентши, пока тот находится во Франции), тайно посещает страстную проповедь Энн Аскью, пытающейся донести до паствы очевидные истины. Екатерина полагает, что укротила буйный нрав мужа – и что наступили времена истинной веротерпимости… Эволюция (с позволения сказать!) религиозных воззрений Генриха VIII, то насаждавшего протестантизм в стремлении обрести независимость от Ватикана, то возвращавшегося к католицизму, остаётся в ленте за скобками. В данном случае важнее, что в рассматриваемый период намерения королевы натолкнулись на противодействие выразителей интересов влиятельных социальных сил, сумевших убедить государя, что от антиклерикальных речей – всего шаг до заговора против наместника Бога на земле. Найти доказательства измены являлось, фигурально выражаясь, делом техники, но даже в таком, заведомо неравном противоборстве не обошлось без предательства друга (и единоверца)… Карим Айнуз без ложного стеснения обрисовывает незавидное физическое состояние правителя, чью гниющую ногу не под силу излечить лучшим лекарям. Но это тот случай, когда не возникает желания упрекнуть создателей в натурализме, поскольку телесный недуг служит выражением прескверного характера деспота, лишь до поры до времени пребывающего в хорошем расположении духа. Всё верно, Лоу удаётся не просто воплотить колоритный образ конкретной (невымышленной) личности, но и, главное, показать, чем оборачивается чувство всемогущества. У Генриха VIII не нашлось такого же проницательного собеседника, как Иешуа Га-Ноцри, резонно заметивший прокуратору Иудеи Понтию Пилату (в ответ на предупреждение о висящей на волоске жизни): «Не думаешь ли ты, что ты её подвесил, игемон?» Самоуверенный монарх даже не извлекает должного урока из ситуации, когда чудом не погибает (видимо, в результате болевого шока), придя в себя после нескольких дней беспамятства. В пику Александру Корде, Айнуз убеждён, что у королей не бывает частной жизни – исключительно общественная, вбирающая всё: от амурных похождений до вроде бы невинных забав (например, стрельба из лука, на которой болезнь решительно поставила крест). Некоторые из озвученных авторами гипотез кажутся дискуссионными. Так, не очень верится, что Екатерина получила бы шанс поквитаться с прикованным к постели мужем-тираном, собственноручно отомстив за годы издевательств и отдельно – за унизительные допросы в темнице в связи с обвинением в измене. Вместе с тем общие усилия по развенчанию замшелых стереотипов, тормозящих исторический процесс, бесспорно, вызывают симпатию. _______ 1 – Переведён на русский язык и опубликован в 2022-м году издательствами «Эксмо» и «Inspiria» в составе так называемой «Королевской трилогии».