Рецензия на фильм По Фрейду от Евгений Нефёдов

Никому, разумеется, не придёт в голову советовать смотреть фильмы с конца, но создатели драмы «По Фрейду» вынесли в финальные титры одно принципиальное замечание. Признались, что сюжет основан на чисто спекулятивном предположении. Достоверно известно лишь то, что незадолго до кончины, в сентябре 1939-го года, Зигмунд Фрейд встречался с одним из профессоров Кембриджского университета, но с кем конкретно – остаётся только гадать… Иными словами, утверждать, будто посетителем стал именно Клайв Стейплз Льюис, никаких оснований нет. Что тут сказать? Барри Левинсон и сценарист Крис Коламбус в ироническом (и даже немного фэнтезийном) детективе «Молодой Шерлок Холмс» /1985/ оказались, помнится, честнее, сразу предупредив зрителей, что позволили себе вольности: из произведений Артура Конан Дойла следовало, что доктор Ватсон познакомился с легендарным частным сыщиком в зрелом возрасте, после возвращения из Афганистана. Понятно, почему драматург Марк Ст. Джермен (почти Сен-Жермен!) с готовностью ухватился за гипотезу, изложенную Армандом М. Николи-мл. на страницах книги «Вопрос Бога: К.С. Льюис и Зигмунд Фрейд дебатируют о Боге, любви, сексе и смысле жизни» /2002/, и, кстати, спектакль по его пьесе «Последний сеанс Фрейда» /2009/ пользовался (правда, за пределами Бродвея) определённым успехом, снискал положительные отзывы критиков. Во всяком случае решение об экранизации удивления не вызвало. Любопытно, что предыдущей полнометражной постановкой Мэтта Брауна стал «Человек, который познал бесконечность» /2015/, посвящённый судьбам других подлинных персон – математиков Сринивасы Рамануджана и Годфри Харолда Харди. На сей раз он отчасти оказался заложником формы: на сеансе неоднократно ловишь себя на мысли, что история априори заточена под сценические подмостки. Чтобы хоть как-то развеять это ощущение, режиссёр-сценарист не только заставляет персонажей покинуть дом герра Фрейда (зазвучала воздушная тревога, и жители должны незамедлительно укрыться в бомбоубежище), но и добавляет развёрнутый флешбэк – воспоминания профессора Льюиса об участии в Первой мировой войне, оставившей саднящую душевную рану на всю жизнь. И всё равно чувство камерности («театральности») не покидает. Вместе с тем нетрудно догадаться, что заинтересовало Энтони Хопкинса в роли. Выдающийся британский актёр, не так уж редко перевоплощавшийся в исторические фигуры, составил блестящий тандем с Мэттью Гудом. С одной стороны искренне веришь, что на кинополотне предстали именно что те самые, всем известные личности, но с другой – внимание на данном обстоятельстве не фокусируется. Гораздо важнее существо дискуссии, разгоревшейся между двумя европейскими интеллектуалами, принадлежащими к разным поколениям. Клайв Стейплз наведался к основателю психоанализа (покинувшему Австрию в поисках спасения от репрессий нацистов), чтобы взять интервью. Писатель постепенно выясняет, что Зигмунд, несмотря на физические страдания (врачи пришли к выводу, что злокачественная опухоль полости рта неоперабельна), преследует собственную, не вполне безобидную цель. Догадываясь, что существовать на нашем бренном свете осталось недолго (1), Фрейд намеревается провести «последний сеанс», не посчитав необходимым уведомить о том именитого гостя. Естественно, он осведомлён о глубокой религиозности Льюиса, который проповедует христианские ценности в литературном творчестве, в педагогической деятельности, в кругу товарищей. И чуть ли не с порога принялся забрасывать визитёра провокационными вопросами и суждениями. Вот только посетитель оказался крепким орешком. Драматическая ситуация найдена, бесспорно, острая. Спонтанно завязавшийся теологический диспут носил бы отвлечённый, академический характер, если б не тяжёлое состояние Фрейда. В преддверии скорой смерти последовательное, аргументированное отстаивание атеистической позиции воспринимается по-своему мужественным поступком. Зигмунд прибегает, в принципе, к знакомому набору доводов, обвиняя служителей культа в обмане наивной паствы, упрекая верующих в трусости и неспособности взять на себя (исключительно на себя) ответственность за события, происходящие в жизни, и т.д. В какой-то момент – срывается, бросая в адрес Господа гневные слова о несправедливости мироустройства. Тут и потеря близких, включая невинных детей, и развязанная глобальная бойня, жертвами которой (как явствует из прозвучавших по радио новостей) уже пали десятки тысяч человек, а станут – миллионы. На что Льюис, открывший библейские истины самостоятельно (благодаря пытливому уму, не под давлением родителей, социальной или культурной среды), замечает, что понятия добра и зла неотделимы от человека как такового: без свободы воли Землю заполонили бы бездушные автоматы. Да и основатель Венского психоаналитического общества – не без греха, что очевидно хотя бы по непростым (тираническим, как может показаться со стороны) отношениям со взрослой дочерью Анной. Парадоксальность развязки заключается в том, что, вопреки распространённому мнению (полемики о вере, мол, ещё более бессмысленны и бесплодны, чем споры о вкусах), разговор прошёл с пользой для обоих участников. Мало того, никому и не пришлось признавать себя побеждённым. Зигмунд, всю жизнь бившийся над тайнами человеческого подсознания (по сути, над постижением нашей природы), обращавшийся к табуированным темам, срывавший покровы с лицемеров и ханжей, развенчивавший предрассудки, видимо, отступился от наиболее радикальных воззрений на идею Бога. Даже не лишён резонов вывод, что учёный, несмотря на недуг, счёл, как минимум, небезосновательной мысль оппонента о том, что если удовольствие служит Всевышнему «шёпотом», то боль – «мегафоном». Между прочим, тот факт, что Хопкинс ранее (в «Игре теней» /1993/, киноадаптации пьесы Уильяма Николсона, адаптированной драматургом) воплощал образ Льюиса, пусть и в более солидном возрасте, придаёт экранным событиям ещё один подтекст. _______ 1 – На самом-то деле – твёрдо решив принять смертельную дозу морфия.