Фильм Солнечная линия

Новогодняя ночь, пять часов утра. Супружеская пара убирает со стола посуду после ухода гостей. Мужчина и женщина не произносят имени партнера, называя друг друга «милый» и «милая».

Разгорается спор по поводу того, что для нее означает «все в порядке». Выясняется, что дама знает о том, что часы показывают пять часов, она все видит – значит, с ней все в полном порядке. Муж удовлетворен этим ответом и напоминает половине о том, что в наступившем году, 24 апреля, состоится последняя выплата по ипотечному кредиту. Обратив внимание на книги, стоящие на полке, милый критикует философский склад ума благоверной: тут у тебя Кант, Юнг и Хайдеггер. Что бы они сказали по поводу наших отношений? Они бы сказали, что это все очень глупо. И еще то, что ты никогда не испытываешь боль, как это происходит со мной. Понятно. То есть согласно Мартину Хайдеггеру на меня не стоит тратить твое драгоценное бытие и время. Однако я тебе напомню о том, что в апреле мы в последний раз заплатим деньги одному милому банку. А потому сможем больше тратить на себя: на еду, на путешествия, на ребенка. На какого ребенка? Которого мы сможем завести. Я чувствую, что готов к этому. А почему ты мне не говорил об этом семь лет назад, когда мы с тобой зачем-то поженились? Мне сейчас 40 лет, а тогда было 33 года.

Выясняя отношения, интеллигентная пара регулярно перемежает свои аргументы матерными выражениями. Ты говоришь, что хотел этого? Но для того, чтобы сделать ребенка, мужчина для начала должен снять с себя трусы, женщина раздевается, он на нее ложится. Мы так и делали. И для начала необходимо снять презерватив! Я уже тогда хотел ребенка, но чувствовал, что не готов к этому. А сейчас я вполне созрел для реализации такого решения. И теперь кредит не давит на наши плечи. Я хочу, чтобы наш малыш появился на этот свет в квартире, и родительский кредит не создавал бы ему проблем. Дама в ответ делится своими воспоминаниями. Однажды рано утром я сидела вот на этом месте и смотрела на тебя. Ты спал. Взошло солнце, и его луч, переломив свою траекторию в оконном стекле, прочертил линию по твоему телу, где-то в районе поясницы. И я вдруг поняла, что одну половину тебя я еще могу любить, а вторая мне ненавистна.

В ответ звучит предложение потанцевать. Представь, что звучит музыка, и мы с тобой танцуем. Я вообразила себе, что мы с тобой танцуем фокстрот. Нет, сначала вальс, а потом танго. Я не понимаю, как смогу танцевать с твоей нелюбимой половиной. А ты прими меня целиком, с обеими половинами, с любимой и нелюбимой. Нет, нам не перейти эту линию. И что мне делать, собрать вещи и уйти? Ты хочешь развестись? А потом мы станем делить эту квартиру? Нет, что ты! Мы не станем делить жилье. Ты уйдешь и оставишь его мне. Шесть утра – самое время для раздела имущества. Нет, мы не станем делить наше жилище. С какой радости это – наше? Это – недвижимость моих родителей, они подарили его нам на свадьбу, именно как супружеской паре. А если пара эта разводится – значит, подаренное возвращается к своим первоначальным владельцам. Что-то я не помню такой договоренности. Мы ни о чем не договаривались. То есть тебе безразлично, уйду я отсюда, или нет, тебе главное – отстаивать за собой это обиталище. Да ты и уйти толком не можешь! Если бы смог – взял бы пилу и располовинил все стены. А ты решил свалить отсюда и прихватить половину моего дома. Но если уж собрался убираться отсюда – давай!

Женщина начинает нервничать, выплескивает содержимое своего бокала в лицо оппоненту, сыплет новыми обвинениями.

Супруги затевают потасовку, однако через некоторое время успокаиваются и заключают друг друга в объятия.