Рецензия на фильм Джейн Эйр от Александра Александрова

Это сегодня бесчисленные телесериальные простушки с кристально-чистой душой и лагерем несправедливых к ним врагов – большое зло. В XIX веке история девушки c необыкновенной стойкостью характера и чистотой души из романа <strong>«Джейн Эйр»</strong> (1847) Шарлотты Бронте была невероятной и стала впоследствии чем-то вроде пособия по эмансипации для женщин. В настоящее время «Джейн Эйр» любима массами читателей и конкурентоспособна из-за своей атмосферы XIX столетия, о, языка, и, о, нравов! Чем не перестают пользоваться режиссёры, регулярно облачая сюжет Бронте в полный метр и сериалы. И одна из одноимённых с книгой полнометражных экранизаций принадлежит режиссёру <strong>Роберту Янгу</strong>. Как настоящий джентльмен, англичанин Янг мало отступает от печатного оригинала своей соотечественницы, романистки и поэтессы Бронте. С частыми оглядками на произведение он строит свой фильм чётко <strong>по хронологии романа</strong> и естественной хронологии времени. Так, обделённое лаской и заботой детство Джейн Эйр (Саманта Мортон) сменяется холодным, голодным и жестоким отрочеством в Ловудской школе-приюте. А оно, в свою очередь, должностью гувернантки в поместье Торнфильд некого мистера Эдварда Рочестера (Киаран Хайндс). Человека резкого, циничного, чёрствого и самомнительного. Или прямого, реалистичного, замкнутого в себе и спрятавшегося за маской эгоиста. Это Джейн только предстоит выяснить и решить: счастье или кару небесную навлекла она на себя своим стремлением к переменам. Такой понятный любому книголюбу сюжет Роберт Янг с книгой за плечами превращает в череду знаковых, но обрывочных событий, связанных между собой закадровым голосом Джейн Эйр. И тут думаешь: <em>«Верил ли режиссёр Роберт Янг продавцу мяса, говорящему, что его товар наисвежайший?»</em>. Потому что сам Янг уподобляется мяснику, под <strong>«чесн слово»</strong> ведая зрителю всю нелёгкую судьбу героини закадровым текстом, но не показывая все те горести и лишения, о которых так упорно говорится. Вместо этого значительная часть драгоценного метра уходит на конвульсии камеры, имитирующей страх Джейн перед призраками в красной комнате, смех белой фигуры в тёмном коридоре поместья и бесполезную беготню служанок с их бессодержательными диалогами. <strong>Эпоха XIX столетия</strong> с присущими ей готическими веяниями в архитектуре – то основное, за что во многом так любят роман современники – которую Бронте, согласно тогдашним тенденциям в литературе, заложила фоном в книгу, режиссёр послушно стилизует. Однако саму атмосферу передать ему не помогают даже захламлённые роскошной мебелью и коврами комнаты, затемнённые кадры, вечные сумерки и бесконечные коридоры в полумраке. В которых, в конце концов, надоедает разглядывать очертания актёров. <strong>«Портит воздух»</strong> атмосферности средних веков и <strong>язык</strong>. Призванный изначально поддерживать дух XIX века, он штормовыми фразочками 90-х годов века XX относит зрителя далеко в сторону от острова катарсиса. «Уже проехали», «та еще штучка», «бедлам», какое-то «хочешь меня» из уст актёров в костюмах с рюшами, нелепыми вензелями на голове и на фоне каменных башен и пафосного убранства зал решительно отделяет действительное впечатление от изображаемой эпохи, как кипяток кожицу от кальмаров. <strong>Байронические ноты Бронте</strong>, в свою очередь, потухают за криками и воплями актёров, что не играют, а изображают самодурскую знать. К их лагерю относишь и прямолинейного, циничного мистера Рочестера, который в исполнении вроде бы маститого и именитого <strong>Кирана Хайднса</strong> понимается скорее, как неуравновешенный инфантил с вечным «хочу эту игрушку, хочу ту». Интересно, что чем больше актёр в кадре начинает истерить и показывать власть своего героя через крики, тем яснее в выражении Джейн Эйр от <strong>Саманты Мортон</strong> проявляется влюблённость. Но когда она появилась? «Во время наших долгих бесед», – скандирует закадровый голос или сами герои в своих ссорах. Режиссёр же показывает только одну беседу – о происхождении воспитанницы мистера Рочестера Адель – но она больше походит на откровенность барина перед прислужницей и смотрится максимально контрастно после очередной истерики в предыдущей сцене. И тут уже думаешь не о драматичной истории любви, а о стокгольмском синдроме. Роберт Янг известен номинированной на золотую пальмовую ветвь комедией «Перепутанные наследники» (1993), а также участием в съёмках фильма «Приключения молодого Индианы Джонса: Шпионские игры» (2007) и сериала «Дживс и Вустер» (1990-1993). И понятно, что нагнетанием эмоций страхом, вкраплениями в женскую драму хоррора он, добросовестный профессионал, всего лишь следует тенденциям времени съёмок своего фильма – 1997 году – когда в моду вошли <strong>киноперья для щекотки нервов</strong>. А в беготне и болтовне служанок пытается продемонстрировать своё английское чувство юмора. Однако за этим всем он упускает одно из самых противоречивых событий в жизни Джейн Эйр, которым Шарлотта Бронте пошла против всех традиций в литературе, – сцену непрощения тётушки, чем порушил весь карточный домик силы характера его героини. Что же в итоге можно вынести из экранизации Янга, кроме затянутого наглядного <strong>пособия по стокгольмскому синдрому</strong>? То, что не столько важно запихать в экранизацию всё написанное в книге, сколько отобразить основной посыл и идею её автора. Что и сделал через 14 лет после Янга, в 2011 году, американский режиссёр Кэри Фукунага фильмом «Джейн Эйр» с Миа Васиковской и Майклом Фассбендером в главных ролях.