Это сегодня бесчисленные телесериальные простушки с кристально-чистой душой и лагерем несправедливых к ним врагов – большое зло. В XIX веке история девушки c необыкновенной стойкостью характера и чистотой души из романа «Джейн Эйр» (1847) Шарлотты Бронте была невероятной и стала впоследствии чем-то вроде пособия по эмансипации для женщин. В настоящее время «Джейн Эйр» любима массами читателей и конкурентоспособна из-за своей атмосферы XIX столетия, о, языка, и, о, нравов! Чем не перестают пользоваться режиссёры, регулярно облачая сюжет Бронте в полный метр и сериалы. И одна из одноимённых с книгой полнометражных экранизаций принадлежит режиссёру Роберту Янгу. Как настоящий джентльмен, англичанин Янг мало отступает от печатного оригинала своей соотечественницы, романистки и поэтессы Бронте. С частыми оглядками на произведение он строит свой фильм чётко по хронологии романа и естественной хронологии времени. Так, обделённое лаской и заботой детство Джейн Эйр (Саманта Мортон) сменяется холодным, голодным и жестоким отрочеством в Ловудской школе-приюте. А оно, в свою очередь, должностью гувернантки в поместье Торнфильд некого мистера Эдварда Рочестера (Киаран Хайндс). Человека резкого, циничного, чёрствого и самомнительного. Или прямого, реалистичного, замкнутого в себе и спрятавшегося за маской эгоиста. Это Джейн только предстоит выяснить и решить: счастье или кару небесную навлекла она на себя своим стремлением к переменам. Такой понятный любому книголюбу сюжет Роберт Янг с книгой за плечами превращает в череду знаковых, но обрывочных событий, связанных между собой закадровым голосом Джейн Эйр. И тут думаешь: «Верил ли режиссёр Роберт Янг продавцу мяса, говорящему, что его товар наисвежайший?». Потому что сам Янг уподобляется мяснику, под «чесн слово» ведая зрителю всю нелёгкую судьбу героини закадровым текстом, но не показывая все те горести и лишения, о которых так упорно говорится. Вместо этого значительная часть драгоценного метра уходит на конвульсии камеры, имитирующей страх Джейн перед призраками в красной комнате, смех белой фигуры в тёмном коридоре поместья и бесполезную беготню служанок с их бессодержательными диалогами. Эпоха XIX столетия с присущими ей готическими веяниями в архитектуре – то основное, за что во многом так любят роман современники – которую Бронте, согласно тогдашним тенденциям в литературе, заложила фоном в книгу, режиссёр послушно стилизует. Однако саму атмосферу передать ему не помогают даже захламлённые роскошной мебелью и коврами комнаты, затемнённые кадры, вечные сумерки и бесконечные коридоры в полумраке. В которых, в конце концов, надоедает разглядывать очертания актёров. «Портит воздух» атмосферности средних веков и язык. Призванный изначально поддерживать дух XIX века, он штормовыми фразочками 90-х годов века XX относит зрителя далеко в сторону от острова катарсиса. «Уже проехали», «та еще штучка», «бедлам», какое-то «хочешь меня» из уст актёров в костюмах с рюшами, нелепыми вензелями на голове и на фоне каменных башен и пафосного убранства зал решительно отделяет действительное впечатление от изображаемой эпохи, как кипяток кожицу от кальмаров. Байронические ноты Бронте, в свою очередь, потухают за криками и воплями актёров, что не играют, а изображают самодурскую знать. К их лагерю относишь и прямолинейного, циничного мистера Рочестера, который в исполнении вроде бы маститого и именитого Кирана Хайднса понимается скорее, как неуравновешенный инфантил с вечным «хочу эту игрушку, хочу ту». Интересно, что чем больше актёр в кадре начинает истерить и показывать власть своего героя через крики, тем яснее в выражении Джейн Эйр от Саманты Мортон проявляется влюблённость. Но когда она появилась? «Во время наших долгих бесед», – скандирует закадровый голос или сами герои в своих ссорах. Режиссёр же показывает только одну беседу – о происхождении воспитанницы мистера Рочестера Адель – но она больше походит на откровенность барина перед прислужницей и смотрится максимально контрастно после очередной истерики в предыдущей сцене. И тут уже думаешь не о драматичной истории любви, а о стокгольмском синдроме. Роберт Янг известен номинированной на золотую пальмовую ветвь комедией «Перепутанные наследники» (1993), а также участием в съёмках фильма «Приключения молодого Индианы Джонса: Шпионские игры» (2007) и сериала «Дживс и Вустер» (1990-1993). И понятно, что нагнетанием эмоций страхом, вкраплениями в женскую драму хоррора он, добросовестный профессионал, всего лишь следует тенденциям времени съёмок своего фильма – 1997 году – когда в моду вошли киноперья для щекотки нервов. А в беготне и болтовне служанок пытается продемонстрировать своё английское чувство юмора. Однако за этим всем он упускает одно из самых противоречивых событий в жизни Джейн Эйр, которым Шарлотта Бронте пошла против всех традиций в литературе, – сцену непрощения тётушки, чем порушил весь карточный домик силы характера его героини. Что же в итоге можно вынести из экранизации Янга, кроме затянутого наглядного пособия по стокгольмскому синдрому? То, что не столько важно запихать в экранизацию всё написанное в книге, сколько отобразить основной посыл и идею её автора. Что и сделал через 14 лет после Янга, в 2011 году, американский режиссёр Кэри Фукунага фильмом «Джейн Эйр» с Миа Васиковской и Майклом Фассбендером в главных ролях.

Создатели и актеры фильма Джейн Эйр