Рецензия на фильм Коммивояжер от Kickingrussian

"Коммивояжер" Асгара Фархади, этого яркого представителя иранского кинематографа, попал в шорт-лист "Оскара" в 2017 году как "Лучший фильм на иностранном языке". Вполне возможно, когда вы читаете эти строки, Фархади уже стоит на сцене, держит статуэтку в руках, благодарит Всевышнего, семью, съемочную группу и показывает всем своим видом, что в глобальном до последней точки на карте мире есть еще места, где могут снимать неоднозначное и свободное по духу кино. В чем секрет этого мужчины средних лет, фильмы которого способны вызвать в первую очередь эмоциональный отклик, а уже потом собирать награды на фестивалях и церемониях? Фархади снимает свободно, вне рамок жанров и не заигрывает с постмодернизмом, его работы поднимают актуальные темы, в них - только отличные иранские актеры международного класса и, самое главное, его фильмы остерегаются прямолинейной морали и полны нюансов. Поэтому "Коммивояжера" можно отнести условно по жанрам к мелодраме без музыки, к детективу без следователя и к триллеру без убийства. Эта лента прагматично грезит Тегераном как локацией города рушащихся зданий, где красный цвет одежды и яркий макияж актрисы символизируют наготу в маленьком любительском театрике при постановке пьесы американского (!) автора и цензура режет не только сцены в постановке. Фархади удается показать эту просвещенную столичную приглушенность столичных интеллигентов, когда даже после очевидного криминала герои избегают общения с полицией и когда европейский внешний вид скрывает фундаментализм в душе. Вот здесь-то и поселяется тот страх, который не снился Хичкоку, вот здесь-то Фархади выходит в один лайн-ап с покойным Балабановым и его "Грузом 200", всаживая от души в иранского интеллигентика столько внутреннего разложения, что начинают трещать все общегуманитарные ценности. Мастерство автора "Коммивояжера" - это мастерство художника, который при помощи нюансов в каждом кадре и каждой реплике, оставляет зрителя один на один с тревожным чувством иррационально меняющегося мира. Фархади пускает историю не по классическому, традиционному для западной культуры, пути триллера мести Иньярриту в "Выжившем" , он действует по-восточному мудро и выводит историю в отношения мужчины и женщины внутри их социальных ролей в современном Иране, в то, как внешнее насилие может их изменить навсегда. Общество в "Коммивояжере" и его главные герои уклоняются от открытых контактов с правосудием, все это производит впечатление самоорганизующейся системы, живущей по своим законам. Главная героиня, Рана (Таране Алидости), попадает в больницу по сюжету, но мы не видим ни полицейских, ни адвокатов, ни священника, только соседи, которые ее знают совсем плохо. Фархади иронизирует над иранскими цензорами, потому что есть преступление, но общество и потерпевшая стараются его изо всех сил скрыть, молчание в этом случае - это самый лучший, самый умный выбор Раны, которая понимает что именно она должна оправдать этот странный приход постороннего мужчины. Удар по ее репутации женщины может быть нанесен куда более внушительный, чем по костям разбитого черепа. Режиссер дает точке зрения женщины привилегию и право на прощение, но старательно избегает исследования ситуации, давая зрителю расставить акценты правосудия самому в финальной части ленты. Шахаб Хоссейни в роли Эмада очень точно передает образ рефлексирующего бородача-учителя, в котором прорастают семена беспокойства и мести, способные не только разрушить его самого, но и его брак с Раной, в котором еще до событий фильма было движение по инерции. Несправедливость мира либо требует возмездия, либо может быть исправлена через прощение, по мысли Фархади, жизнь продолжается. И режиссер в "Коммивояжере" выстраивает своеобразную гендерную развилку типичных карающего местью мужчины и прощающей преступника женщины, которые разъединены самим отношением к ситуации и стереотипами общества. Фильм искусственно намекает на многие проблемы, но не дает рецептов их решения. Во всей экзистенциальной нестабильности этой ленты Фархади выступает не только как организатор сложных моральных дилемм, но и как организатор соответствующей визуальной среды, которая каждым кадром соответствует духу сюжета.