Рецензия на фильм Мальчик русский от Анна Кравченко

Национальный дискурс способен окрасить то или иное историческое событие таким образом, что оно становится практически неузнаваемым для носителей иного культурного кода. Это не в последнюю очередь касается Первой мировой войны, столетие с момента окончания которой вызвало появление множества художественных произведений. Если говорить о кинематографе, то на ум сразу же приходит «1917» британца Сэма Мендеса. Картину Александра Золотухина вполне можно было назвать «1916», но автор предпочел дать своему фильму другое имя. На экраны вышел «Мальчик русский». И война там показана совсем не английскими глазами. Оно и понятно, для островной империи мировая бойня № 1 стала лебединой песней, самой славной победой, что и придает окопным зарисовкам глянцевый оттенок парадного блокбастера. Для русских все сложилось немного иначе. Отсюда и выбор стилистики, метода подачи материала Золотухиным. Официальная историография до сих пор преподносит фронтовые события 1916 года чуть ли не в качестве единственного триумфа в той в общем безрадостной для нас войне. Брусиловский прорыв, многокилометровые подвижки линии фронта на запад, сотни тысяч погубленных и плененных супостатов, новое слово в военном искусстве… Гром победы раздавайся! Веселися, храбрый Росс! Ничего подобного в «Мальчике русском» мы не наблюдаем. Юный воин Алексей (Владимир Королев) прибывает на фронт, обуреваемый вполне себе мальчишеской мечтой «немцев пострелять». Но вместо этого в первом же бою он становится жертвой газовой атаки и теряет зрение. Возвращаться в родную деревню Алексей категорически отказывается, не желая становиться обузой родным. Он хочет остаться на фронте. Желание Алексея исполняется, его определяют служить в тогдашние ПВО. Ослепший мальчик, ставший обладателем обостренного слуха, становится живым радаром: он должен определять момент начала воздушных налетов германской авиации на близлежащий город. Фронтовые будни показаны создателями картины в лучших отечественных традициях авторского кино Андрея Тарковского и Алексея Германа: бытово, приземленно и по возможности беспафосно, с упором на индивидуальное восприятие героем масштабных событий. Безусловно, Золотухин знает, как делается качественный военный артхаус. А если не знает – ему это подскажет Александр Сокуров, его наставник. В целом Александру Николаевичу за своего протеже стыдно не будет. Дебютант продемонстрировал отменные кинематографические навыки. К картинке претензий вообще быть не может, все сделано на высоком уровне: изящная стилизация под раскраску черно-белых фильмов, грамотное построение кадра, оптимальное чередование крупных и общих планов. Кастинг непрофессиональных актеров тоже нареканий не вызывает. Не знаю, сделает ли в дельнейшем актерскую карьеру Владимир Королев, но у Золотухина он смотрится органично. Тут надо отдать должное режиссеру, он не ставил слишком сложные задачи перед непрофессиональным исполнителем. Пареньку, возможно, просто показали «Запах женщины», и он понял, как играть слепого (широко раскрытые глаза, поднятый вверх подбородок). И танцевать ему не пришлось. А вот музыкальная составляющая фильма может вызывать раздражение. На мой взгляд, Рахманинов хорош сам по себе, без встраивания его произведений в инородное кинематографическое тело. Обращение к музыке этого творца носит несколько спекулятивный характер. На Западе именно Рахманинов (наряду с Чайковским) самый узнаваемый, «самый русский композитор». Молодой амбициозный режиссер берет фестивальный прицел. Вроде бы пенять ему на это неудобно: вспомните настойчивое обращение Тарковского к Баху, эксперименты с саундтреком самого Сокурова. Однако, что дозволено обитателям кинематографического Олимпа, то не дозволено дерзким дебютантам. И откровенное недоумение вызывают попытки авторов фильма сопроводить наиболее пафосные эпизоды фильма бравурными отрывками из произведений Рахманинова. Как ни странно, более удачными можно признать акустические вкрапления репетиции оркестра в приглушенный речитатив окопного быта. Создатели картины понимают: артхаусные выкрутасы – само собой, но в фильме должны присутствовать маркеры времени, чтобы уж вовсе не отрываться от исторического контекста и оправдать поддержку госструктур. Это вызывает появление в ткани повествования двух выпадающих из сюжетной канвы эпизодов: агитатор раздает солдатам листовки и сообщает, что Европа… то есть, пролетариат, им поможет. А садист офицер (прямо хоть в «Броненосец Потемкин» его вставляй), зверски наказывает слепого мальчика. Это чтобы зритель не забывал: революция уже не за горами, верхи не могут, а низы не хотят. Положение обязывает, а потому ученик самого Сокурова не может позволить себе линейное изложение в целом простенькой истории. Он должен погрузить аскетичный видеоряд в контекст постмодернистских смыслов, семантических загадок, затейливых аллюзий. И с этим у Золотухина, на мой взгляд, возникает больше всего проблем. Неоднократные отсылки к «Притче о слепых» Брейгеля – еще цветочки. Многозначительно подобранное главному герою имя тоже можно принять: раз уж юродивый, так обязательно Алеша. Куда нам без Достоевского, пипл просто не поймет. Но вот эпизод с охмурением Алексея ксендзом выглядит уже просто пародийно, так и ждешь, что выручивший главного героя из тенет католицизма Назарка процитирует Остапа Бендера. Финальная сцена тоже не делает чести вкусам режиссера. Запряженные в артиллерийское орудие солдаты, тягающие ее в гору под мощные аккорды симфонического оркестра в позе репинских бурлаков – это сильно! Так что Александр Золотухин, демонстрируя отменную выучку и несомненные задатки большого таланта, оставляет простор для воображения зрителей и критиков: что он сможет сделать, когда перестанет мнить себя законченным мастером, а вступит на скромную стезю старательного подмастерья.