Рецензия на фильм Варавва от Евгений Нефёдов

Вопреки расхожему мнению, отечественный кинематограф внёс достаточно весомый вклад в художественное осмысление христианских идей и символов. О дореволюционном периоде с его тягой как к религиозной, так и к мистической (чего только стоит жутковатый «Сатана ликующий» /1917/ Якова Протазанова!) тематике можно и не упоминать. Но и в советское время мастера важнейшего из искусств отметились не только острыми антиклерикальными кинолентами в духе уморительного «Праздника святого Йоргена» /1930/ – кстати, в постановке того же Якова Александровича. Так, тягостное видение распятого Иисуса Христа в… противогазе, являющееся «обломку империи» Филимонову – страдающему амнезией ветерану Первой мировой войны, остаётся одним из самых ярких, по-настоящему пронзительных образов. И едва ли кого-то покоробило решение Андрея Тарковского показать (в шедевре про Андрея Рублёва) Сына Человеческого, несущего свой крест не под палящим солнцем, а в снегу… На излёте «перестройки» библейские сюжеты тем более вошли в моду (иначе не скажешь!), причём тогда увидело свет и несколько серьёзных кинопроизведений – вроде «Матери Иисуса» /1991/ Константина Худякова и «Пустыни» /1991/ Михаила Каца. Отдельная песня – с киноверсиями булгаковских «Мастера и Маргариты»… Евгению Емелину, казалось, было на что опираться, благо что основная часть съёмок прошла отнюдь не на чужбине (от Крыма до… Подмосковья, где – в Балашихе – удалось обнаружить подходящую, на редкость живописную пещеру). Однако на протяжении сеанса не покидает смутное ощущение, что решающее влияние оказали на него всё же зарубежные творцы – и это вовсе не упрёк режиссёру-сценаристу, настаивавшему в интервью, что знакомился с достижениями предшественников (Пьера Паоло Пазолини, Мартина Скорсезе, Мела Гибсона и других) «больше из интереса к теме». Да, автор вынашивал замысел на протяжении долгих лет (1) и работал без привлечения крупных инвесторов, что потребовало бы оглядки на коммерческие запросы публики. Однако «Варавва» на удивление органично вписывается именно в мировую (поддержанную Голливудом!) волну очередного увлечения Ветхим и Новым Заветами: от высокобюджетных пеплумов Даррена Аронофски, Ридли Скотта, Тимура Бекмамбетова – до менее пафосных картин наподобие «Павла, апостола Христа» /2018/ и «Марии Магдалины» /2018/. Конечно, я могу и ошибаться, но что-то подсказывает, что картину теплее примут за границей, оценив скрупулёзность подхода и искренность российских кинематографистов. Во избежание нападок со стороны истовых блюстителей чистоты веры следует сразу же оговориться: за основу взят роман Марии Корелли «Варавва, сон о мировой трагедии» /1893/ (странно, что в финальных титрах киноверсии указан 1900-й год), опубликованный в дооктябрьской России с подзаголовком «Повесть времён Христа» в переводе княгини Е.Ф. Кропоткиной, заказанном чуть ли не лично Николаем II. Следуя за английской писательницей, чьё страстное увлечение теософией оказалось потрясающе созвучно веяниям эпохи, Емелин невольно выходит за рамки диспутов теологов и историков, причислявших помилованного преступника то к обыкновенным разбойникам, то к мятежникам, сражавшимся за независимость Древней Иудеи от римского владычества. Американец Ричард Флейшер («Варавва» /1961/) хотя бы прикрывался авторитетом имени нобелевского лауреата Пера Лагерквиста, иносказательно проведшего параллель с официальной позицией родной Швеции, сохранявшей нейтралитет в годы борьбы с фашизмом. Урождённая Мэри Маккей же выстроила сложную любовно-политическую интригу, постаравшись донести мысль, что судьба того, кто избежал распятия, вопреки воле Понтия Пилата, гораздо теснее связана с участью Мессии, чем принято считать. Здесь, безусловно, таилась опасность скатывания в издавна отстаиваемый «фабрикой грёз» принцип мелодраматизации истории, заключающийся в сведении многосложных, масштабных процессов к поступкам отдельных личностей, подверженных человеческим, слишком человеческим слабостям. Варавва расправляется над знатным и учёным фарисеем Габриасом, оберегая честь Юдифь. Вот только речь идёт о… сестре Иуды Искариота, навеки заклеймённого позором предателя и в отчаянии покончившего с собой. И для освобождённого в соответствии со священным обычаем убийцы станут неприятным сюрпризом слова старого мудреца Мельхиора, открывающего страшную правду – сообщающего о страсти, испытываемой Каиафой к гордой, темпераментной женщине… Однако тонкость замысла кроется в том, что первосвященник Иудеи, даже поддавшись греху сластолюбия, тем не менее остаётся искушённым дипломатом и утончённым манипулятором, бьющимся если не за государственные, то точно – за корпоративные интересы. Он прилагает колоссальные усилия, чтобы не позволить прокуратору принять «ошибочное» решение. Прозрачно намекает, что Христос угрожает гегемонии Рима ничуть не меньше, чем безраздельной власти Синедриона над паствой. Иисус – революционер, провоцирующий брожение умов, а значит, подрывающий существующие устои. Фильм, бесспорно, не свободен от критики. Тщательность проработки костюмов и декораций, равно как и изобразительное решение в целом, не вызывает нареканий, а вот к выбору тех или иных исполнителей (например, Константина Самоукова на роль Понтия Пилата) и даже актёров дубляжа могут возникнуть вопросы. Но это – в общем-то мелочи. Евгений Емелин не страшится упрёков ни в академичности формы, ни, наоборот, в вольности содержания. Трактовка событий, пусть формально – не вполне отвечающая официальным церковным канонам, всё-таки не позволяет заподозрить автора в бесцеремонном или конъюнктурном обращении с текстами Святого Писания. Его «Варавва» производит впечатление честной попытки разобраться в хитросплетениях судьбы человека, делающего всё, чтобы поступить по совести – не утратить (обрести?) самого себя в пучине событий, истинную значимость которых люди постигнут далеко не сразу. Что, согласимся, вызывает уважение. . __________ 1 – Первым поползновением подступиться к материалу стала короткометражка, снятая совместно с Олегом Зуевым ещё в 2009-м году тем же оператором Андреем Дейнеко.